290 
— Все так неожиданно… — бормотал Протопопов.
— А как вы относитесь к Распутину? — спросил царь.
— Дай бог всем нам побольше таких Распутиных…
Эти слова были пропуском через все кордоны. Николай II умел очаровывать людей, а Протопопов очаровал царя — своей восторженностью, будто он — мальчик, получивший красивую игрушку на рождество, свечечки на елке уже зажжены, и сейчас ему, как примерному паиньке, подадут сладкое…
Возвратившись из Ставки в Петроград, он на перроне вокзала возвестил журналистам:
— Все свои силы я отдаю охранению самодержавия…
Ни одной фальшивой ноты в его голосе не прозвучало; слова Протопопова — не декларация, это естественный крик души, желавшей подпереть шатающийся трон Романовых. Затем он сделал заявление, что никакой своей политики вести не намерен — лишь будет следовать в фарватере политики кабинета Штюрмера.
— Жизни своей не пощажу, — искренно рыдал Протопопов, — но я спасу древний институт русской монархии!
В «желтом доме» на Фонтанке, где министры мелькали, как разноцветные стеклышки в калейдоскопе, царил невообразимый кавардак. Никто не знал, где что лежит. Стопы неразобранных дел росли под потолок — будто сталагмиты в доисторических пещерах.
Протопопов первым делом позвонил в клинику Бадмаева:
— Петр Александрыч, а Паша у вас?.. Паша, здравствуй, это я, Сашка!
Слушай, не дай погибнуть — спасай меня…
Курлов явился в МВД — властвовать! При нем Протопопов начал барабанить в Таврический дворец — председателю Думы Родзянке:
— Поздравьте! Я уже здесь! Я звоню с чистым сердцем! Так я рад, что стал министром внутренних дел… — Потом он обалдело сказал Курлову:
— Ты знаешь, что мне этот гужбан ответил? Он ответил: «У меня нет времени для разговоров с вами…»
— Короче, — спросил Курлов, — что ты мне предлагаешь?
— Пост товарища…
— Мы и так товарищи.
Теперь Курлов может вернуть долги Бадмаеву.
— Паша, возьмешь на себя и департамент полиции?
— Давай, — согласился Курлов. — А ты не боишься, что за мои назначения Дума тебе все зубы выломает?
— Мне на них наплевать! Кстати, Паша, подскажи мне хорошего портного.
Хочу сшить себе узкий в талии жандармский мундир…
Помимо мундира, его заботило издание собственной газеты «Русская Воля».
Плеханов, Короленко и Максим Горький сразу отказались сотрудничать с ним, из «китов» остались только Амфитеатров и Леонид Андреев. Первый номер протопоповской газеты целиком был посвящен ругательствам по адресу самого же создателя этой газеты. Протопоповская газета смешала с дерьмом…
Протопопова!
— Амфитеатрова выслать, — распорядился министр (А.В.Амфитеатров открыл протопоповскую прессу статьей, которая представляла собой бессмысленный набор слов. На самом же деле она была замаскированной криптограммой. Из первых букв каждого слова складывалась фраза с требованием отставки Протопопова!).
— Это глупо, — вмешался Курлов. — Вот Столыпин, бери с него пример… Когда на него нападали в печати, он отмалчивался. И никогда не пытался мстить. А если его подчиненные делали это за него, он бранил подхалимов и защищал своего обидчика.
— Столыпин передо мною — пешка! Курлов даже оторопел:
— Сашка, ты на стенку лезь, но на потолок не залезай…
«Когда после моего назначения Распутин сказал мне по телефону, что теперь мне негоже водиться с мужичонком, я ему ответил, что он увидит — я не зазнаюсь. Но ставленником его себя не чувствовал, продолжая с ним встречаться у Бадмаева, как прежде; чужой при дворе, не имея никаких связей, какие были у других, я не заметил, что моею связью был Распутин (а значит, Вырубова и царица), пока царь… не почувствовал, что я стал любить его как человека, так как среди большого гонения я встречал у него защиту и ласку; он на мне „уперся“, как он раз выразился мне. Он говорил, что я его личный выбор: мое знакомство с Распутиным он поощрял. Бадмаев и Курлов звали меня на эти свидания (с Распутиным), и я ездил не задумываясь — я знал, что его (Распутина) видят многие великие люди» — так писал о себе Протопопов… Но, признав влияние Распутина, он никогда не сознался, что Симанович держал на руках его векселя, которые надо оплачивать. Протопопов устраивал обмен пленных — за одного еврея, попавшего в немецкий плен, выдавал трех немецких солдат! В этот абсурд трудно поверить, но так и было. Протопопов надоел царю со своим постоянным нытьем о «страданиях умной и бедной нации», из кабинетов МВД было не выжить еврейские делегации, раввины и банкиры наперебой рассказывали, как им трудно живется среди антисемитов…
290 
