25 
Его скулы сжались, потом расслабились.
– Всему свое время.
Ее сердце упало.
– Все равно ничего не получится. Не хочу, чтобы меня использовали ради удовлетворения минутной прихоти.
– Что-то уже получилось. Вспомни наш поцелуй прошлой ночью. Может, стоит освежить воспоминания?
– Хватит, Дамион! Это все равно не сработает. Все не так просто.
– Паскаль Дюваль покинул галерею в большой спешке. Ты имеешь к этому какое-то отношение?
– Возможно. – Ей удалось говорить спокойно.
– Мы так никуда и не сдвинемся, если ты будешь отмалчиваться. У тебя талант, но ты махнула на него рукой… А если бы я прямо сейчас набрал номер полиции, как ты думаешь, сумел бы их заинтересовать?
Она пожала плечами:
– Похоже, они считают, я могу иметь отношение к кое-каким незакрытым делам из-за моего тура в Мексику три года назад.
– А ты имеешь?
– Нет, конечно.
– Тогда почему ты не снимешь с себя это обвинение? Молчание может быть расценено, как признание вины.
– Я никому ничего не должна доказывать! Будь у полиции достаточно улик, я бы давно уже сидела за решеткой.
– Ладно. Ну а как ты смотришь на то, чтобы поработать для меня?
Она удивленно вскинула брови:
– С какой стати?
– У тебя – талант. У меня – деньги. По-моему, тут все просто.
– Нет, благодарю! – Рейко с трудом сдержала улыбку.
Она все же смогла его зацепить. Эта мысль принесла ей некоторое удовлетворение.
– И что такого особенно притягательного в этом черном рынке? Опасность? – наконец спросил Дамион.
Что там было в его голосе? Насмешка? Презрение?
Рейко задумалась. Мог ли он вообще что-либо понять? У него было все – огромное состояние, внешность, титул. Ему было достаточно только щелкнуть пальцами, как любое его желание тут же было бы исполнено.
Мог ли он понять, что заставляло людей привязываться к какой-то вещи? Или отдавать все, до последнего цента, на восстановление кусочка истории?
Наконец она решила уступить.
– После Первой мировой войны, – начала Рейко, – группа бизнесменов путешествовала по Юго-Восточной Азии, якобы с целью организовать бизнес и развить структуру, в которой можно было бы занять тысячи людей. Но на самом деле у них был совсем другой интерес – приобрести за бесценок и вывезти из страны тысячи предметов искусства. В их списке было двадцать состоятельных семей. И в течение последующих пяти лет эти семьи лишились всех своих ценностей. И остались нищими. Рабочие места никогда так и не материализовались. Семьи распались…
У нее снова пересохло в горле. Взяв стакан, она сделала несколько глотков.
Дамион кивнул, чтобы она продолжала.
– Мой прадед не только остался ни с чем, но именно он убедил другие семьи иметь дело с так называемыми «бизнесменами».
– И теперь ты помогаешь этим семьям?
– Я нахожу и возвращаю им похищенное.
– Одинокий крестоносец и вор-домушник в одном лице? Шикарно.
– Я просто достаточно хорошо знаю свое дело.
– Значит, Паскаль Дюваль в твоем черном списке. – Это был не вопрос, а утверждение.
Она не видела ничего страшного в том, чтобы сказать правду:
– Теперь уже нет. Мы пришли к соглашению.
Взгляд Дамиона стал жестче.
– Неужели ты не боишься последствий?
– Не настолько, насколько боится он.
– Воспользовалась его слабостью?
– У меня был с ним трехминутный разговор. Если тебя это оскорбляет, можешь подать на меня в суд.
Он замолчал. Была уже середина ночи, и Дамион Фортье находился в ее комнате. Рядом была постель…
Целая волна ощущений обрушилась на нее. Его запах ударил в ноздри. Слух обострился, улавливая его дыхание…
Только осязание оставалось без ответа. Хотя ее пальцы и покалывало от желания прикоснуться к нему, чтобы напомнить себе все, о чем она старалась не думать.
В ответ его взгляд упал на ее губы, рот слегка приоткрылся – и на мгновение она увидела его зубы.
Ее дыхание замерло.
– Дамион… Ты любил ее?
– Любил ли я Изадору? Это то, что ты хотела бы узнать?
Она кивнула.
Его губы сжались.
– Нет. Не любил.
Ее дыхание замерло. Стоит ли спрашивать дальше?
– Она это знала?
– Я был честен с ней. Но Изадора, видимо, думала – наши отношения могут… измениться.
– Значит, ты был с ней только ради секса?
– Мне хотелось забыться. Я думал, с Изадорой у меня это получится.
– И когда ты получил свою «дозу», то сделал то, что у тебя всегда выходило лучше всего, – отбросил прошлое, чтобы продолжить свое беззаботное существование.
25 
