39 
Он засмеялся, глядя на ее выражение.
– Решено, обедаем. Сегодня каждый из нас сжег по миллиону калорий. – Он заглянул в рюкзак. – Хот-доги и печенье-безе. Смотри-ка, бутылка вина! – Он покачал головой. – И не простое, а игристое.
– Можем не пить, – сказала Стейси, подумав, что так было бы даже лучше. – Ты, наверное, приберег его для особого случая.
– Так и есть, – согласился Кернан, продолжая рыться в рюкзаке. Поколебавшись, он достал маленький сверток. – Лучший случай трудно придумать.
– В каком смысле?
– Продолжение церемонии лишения снежной девственности, “ поддразнил он, достал из свертка какую-то вещицу и помахал в воздухе.
– Я же уже лишилась ее в тот вечер, когда мы играли в снежки, – поперхнулась Стейси. – Снеговик, ангел. Сколько можно?
– Не считается до тех пор, пока ты не окунешься в источник «Последнего шанса» вот в этом.
Стейси с недоумением смотрела на черно-белый лоскутик, мелькавший в воздухе.
– Адель упаковала для тебя бикини!
Так решился мучивший ее вопрос с купальником.
– Давай поедим, – пробормотала Стейси.
– Сможешь разжечь очаг?
– Это тоже входит в программу? У меня столько же опыта, сколько в лепке снеговика и катании на лыжах.
– Все равно, – сказал Кернан, бросая ей коробок спичек. – Поручаю тебе зажечь огонь здесь, а я затоплю печь в хижине, чтобы переодеться в тепле.
«Натянуть черно-белое бикини размером не больше носового платка. Пожалуй, мне действительно придется выпить вина, чтобы решиться на такое», – размышляла Стейси, безуспешно пытаясь разжечь костерок.
Скоро Кернан присоединился к ней, и через пару минут пламя ярко полыхало. Они жарили сосиски на палочках.
– Господи, – сказала Стейси через час. – Неужели я съела три хот-дога?
– Не меньше.
– Пища богов.
– Вероятно, им пришлось по вкусу снежное жертвоприношение, – засмеялся Кернан.
Стейси нравился его мальчишеский смех. Пусть дразнит сколько хочет, лишь бы слушать, как он смеется.
– Я немного запуталась, – заметила она. – Это все-таки жертвоприношение или дефлорация? – Она испытала глубокое удовлетворение, увидев, как краска залила его шею и лицо. Впервые ей удалось взять реванш.
– Думаю, хижина нагрелась достаточно, чтобы ты могла переодеться, – пробурчал Кернан, не глядя на нее.
Обстановка избушки была простенькой, но уютной. Купальник вместе с полотенцем лежали на кровати. Стейси изнервничалась, пока натягивала на себя тоненькие лоскутки. В комнате даже не было зеркала, чтобы оценить степень наготы. От чувства превосходства не осталось следа. Завернувшись в полотенце, она вышла наружу.
Кернан уже сидел в горячем источнике. Стейси скинула полотенце – у нее перехватило дыхание, когда она поймала его восхищенный взгляд. В купальню вели грубо обтесанные каменные ступени. Она осторожно спустилась и уселась напротив Кернана. Через минуту, закрыв глаза, Стейси наслаждалась горячим водным массажем, исцелявшим уставшие мышцы и многочисленные ушибы.
– Пока не окунулась, представить не могла, как болит все тело.
– Несколько раз ты здорово упала.
– Мне сейчас уже гораздо легче. Я не заслужила такого дня, Кернан. Означает ли это, что ты простил меня?
Стейси открыла глаза и взглянула на него. Она знала ответ еще до того, как он произнес слова:
– Да, это так.
– Спасибо. – Стейси глубоко вздохнула. – Теперь ты должен простить себя.
Он удивленно посмотрел на нее сквозь облачко пара.
– Что ты имеешь в виду?
– Вчера мы с твоей сестрой долго разговаривали.
– Этого я и боялся.
– Она влюблена.
– Знаю.
– Ее беспокоит твое отношение к Марку, она боится, ты не сможешь относиться к нему по-прежнему после того, что случилось.
– Предлагаешь мне бесплатный сеанс психотерапии?
Стейси расслышала предупреждение в его голосе, но не отступила.
– Почему ты зол на Марка?
– Я не имею ничего против него.
– Адель считает, ты злишься на него за то, что он жив, а Даннер – нет.
Кернан тихо выругался.
– Все не так!
– Что же тогда?
– Беда в том, что я жив, а Даннер – нет.
– А Марк?
– Он был там. – Кернан уже не кипятился, он выглядел раздавленным. Стейси видела, как болит его раненое сердце. Она перебралась на скамейку, села рядом и взяла его за руку.
– Марк был там и… – прошептала она.
– Он – свидетель, – сказал Кернан. – Я понимаю, что он не виноват, но все равно не могу видеть его, потому что он знает.
39 
