ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  33  

– Альберт, – сказал доктор Фишер, – нарежьте мистеру Джонсу мясо. У него покалечена рука.

– Бедненький мистер Джонс, – сказала миссис Монтгомери. – Давайте я вам нарежу. Вы любите мясо маленькими кусочками?

– Сострадание, вечно сострадание, – сказал доктор Фишер. – Вам надо бы написать Библию заново. «Пожалей ближнего своего, как ты жалеешь себя». У женщин чересчур развито чувство сострадания. Моя дочь унаследовала это от матери. Может, она и замуж вышла за вас, Джонс, из жалости. Уверен, что миссис Монтгомери выйдет за вас, если вы ей предложите. Но жалость – чувство нестойкое, оно быстро проходит, когда объект не маячит перед глазами.

– А какое чувство стойкое? – спросил Дин.

– Любовь, – поспешно ответила миссис Монтгомери.

– Я никогда не мог спать с какой-нибудь женщиной больше трех месяцев кряду, – сказал Дин. – Это превращается в поденщину.

– Тогда это не настоящая любовь.

– А вы долго были замужем, миссис Монтгомери?

– Двадцать лет.

– Я вам должен пояснить. Дин, – сказал доктор Фишер, – что мистер Монтгомери был очень богат. Большой счет в банке помогает любви длиться дольше. Но почему вы не едите, Джонс? Мясо недостаточно нежное или миссис Монтгомери слишком крупно его нарезала?

– Мясо превосходное, но у меня нет аппетита. – Я налил себе еще бокал «Мутон-Ротшильда»; я пил вино не из-за букета – небо мое потеряло всякую чувствительность, – а из-за того, что оно сулило забытье.

– При обычных обстоятельствах вы бы не получили подарка, потому что не едите, – сказал доктор Фишер, – но за этим нашим последним ужином никто не лишится подарка, если сам этого не пожелает.

– Да разве кто-нибудь откажется от вашего подарка, доктор Фишер? – спросила миссис Монтгомери.

– Вот через несколько минут это и будет мне интересно выяснить.

– Вы же Знаете, щедрый вы человек, что этого никогда быть не может!

– Никогда – сильное слово. Я не уверен, что сегодня… Альберт, вы забываете разливать вино. Смотрите, у мистера Дина бокал почти пустой, да и у мсье Бельмона тоже.

Лишь когда мы приступили к портвейну (поданному, по английскому обычаю, в конце трапезы – к сыру), он объявил, что он имел в виду, когда не кончил фразы. Как всегда, завела разговор миссис Монтгомери.

– У меня руки так и чешутся, – сказала она, – добраться до этого пирога из отрубей.

– Там одни хлопушки, – сказал доктор Фишер. – Мистер Кипс, вы только не вздумайте заснуть, пока не вытащите вашу хлопушку. Дин, не задерживайте у себя портвейн. Нет. Не туда. Где вы воспитывались? По часовой стрелке.

– Одни хлопушки? – сказала миссис Монтгомери. – Ах вы глупенький. Будто мы не знаем. Важно то, что спрятано в хлопушке.

– Шесть хлопушек, – сказал доктор Фишер, – и в пяти из них одинаковые бумажки.

– Бумажки? – воскликнул Бельмон, а мистер Кипс попытался повернуть голову к доктору Фишеру.

– Изречения, – объяснила миссис Монтгомери. – Во все хорошие хлопушки кладут изречения.

– Да, но что еще? – спросил Бельмон.

– Там нет никаких изречений, – сказал доктор Фишер. – На этих бумажках напечатано название и адрес: «Швейцарский кредитный банк, Берн».

– Неужели чеки? – спросил мистер Кипс.

– Чеки, мистер Кипс, и выписаны на одну и ту же сумму, чтобы никому не было завидно.

– Мне не очень-то нравится, когда друзья дарят друг другу чеки, – сказал Бельмон. – Я знаю, доктор Фишер, вы делаете это от доброго сердца, и мы все были вам очень благодарны за те маленькие подарки, которыми вы оделяли нас в конце ужина, но чеки… это… как бы сказать… не слишком уважительно, не говоря уже о связанных с ними налогах!

– Я вам всем даю выходное пособие – вот в чем дело.

– Но, черт возьми, мы у вас не служим! – сказал Ричард Дин.

– Вы в этом уверены? Разве все вы не играли свои роли для моего развлечения и своей прибыли? К примеру, вы, Дин, охотно выполняли мои приказания. Я был одним из режиссеров, снабжающих вас талантом, которого сами вы лишены.

– Я могу и не взять ваш проклятый чек!

– Можете, Дин, но возьмете. Да вы даже согласитесь сыграть в «Питере Пене» мистера Дарлинга и посидеть в собачьей будке, если чек будет достаточно крупным.

– Мы прекрасно поужинали, – сказал Бельмон, – и всегда будем вспоминать об этом с благодарностью. Не надо так нервничать. Я могу понять точку зрения Дина, но думаю, что он сгущает краски.

– Вы, конечно, если хотите, можете отказаться от моих маленьких прощальных подарков. Я скажу Альберту, чтобы он убрал бочку с отрубями. Альберт, вы слышали? Отнесите бочку на кухню – нет, погодите минутку. Прежде чем решать, вам, по-моему, надо знать, что написано на этих бумажках: два миллиона франков на каждой.

  33