и читается легко. 
88 
Уже на следующий день после выхода из Авачинской губы Чириков обратил внимание на то, что флагманский корабль неизменно держит курс южнее избранного на совещании, и сигналом известил Беринга о необходимости переговоров. Только через два часа капитан-командор привел свой пакетбот, находившийся с наветренной стороны, к «Св. апостолу Павлу» на расстояние голоса.
Чириков тотчас предупредил Беринга:
«…ежели так пойдем, как ныне были меж собою в расстоянии, то хотя малый туман найдет, можем скоро разлучиться и потом в искании друг друга упустить немало удобного времени».
Дальнейшее показало, что Чириков не зря советовал Берингу держаться как можно ближе.
На исходе третьей недели плавания к югу от Камчатки все участники экспедиции убедились в том, что «Земля Гамы» — вымысел. Только тогда капитан-командор приказал «переменить курс и держать по правому компасу на румб остен-норден». Чириков, не раз предлагавший такой курс, немедленно согласился и повторил маневр флагманского корабля. С опозданием на три недели оба пакетбота пошли через океан тем курсом, который был указан в инструкции Адмиралтейств-коллегий, — на восток.
Прошла еще неделя. Пал туман, и корабли потеряли друг друга.
Чириков предпринял все для того, чтобы найти флагманский корабль. В течение суток он вел свой пакетбот переменными курсами в районе 49° северной широты, надеясь встретиться с Берингом. Никто из спутников Чирикова и не предполагал, что капитан-командор вторично изберет роковой курс к «Земле Гамы».
Потеряв более суток на бесплодные поиски Беринга, Чириков принял решение продолжать поход самостоятельно.
А тем временем Беринг, едва рассеялся туман, опять избрал курс к 46° северной широты. Формально — для поисков «Св. апостола Павла», на самом же деле для того, чтобы снова попытаться отыскать «остров сокровищ», так как никаких оснований предполагать, что Чириков вторично поведет свой корабль на юг, у Беринга не было. Тем не менее, он вопреки здравому смыслу, вопреки мнению спутников предпочел искать Чирикова не на востоке, а на юге. Эта очередная ошибка повлекла за собой немало других, ставших роковыми для Беринга.
Вначале все благоприятствовало походу флагманского корабля на восток. 16 июля на широте 58°14 моряки «Св. апостола Петра» увидели снежный хребет величественной вершины горы Ильи (одной из самых высоких в Северной Америке). Вечером 18 июля пакетбот был уже возле берега.
20 июля Беринг привел свой корабль на рейд острова, названного им в честь Ильина дня островом св. Илии (ныне остров Каяк), но тут же заторопился в обратный путь и после десяти часов стоянки на рейде на рассвете 21 июля приказал сняться с якоря, узнав, что из ста бочек пресной водой налиты семьдесят. Беринг повел пакетбот вдоль американского материка, но не на север, где, несомненно, мог встретиться с Чириковым, а на юго-запад, что опять-таки противоречило инструкции после дополнений, внесенных в нее Чириковым и принятых Адмиралтейств-коллегией.
Непогоды, захватившие пакетбот еще у Алеутских островов, вынудили моряков сократить стоянку и уйти в океан. Два месяца корабль носило по океану по воле ветров. Недостаток пресной воды, однообразная пища — солонина и тухлая рыба — сделали свое дело: на корабле началась цинга. Двенадцать человек скончались в тяжелых мучениях, тридцать четыре человека лежали без надежды на выздоровление. На исходе был даже запас протухшей воды и прогорклых сухарей.
На третий месяц непрерывных бедствий флагманский пакетбот приблизился к безлюдному острову, ошибочно принятому моряками за Камчатку, и стал возле него на якорь. Однако место, избранное для якорной стоянки, оказалось ненадежным. Во время шторма волны сорвали пакетбот с якоря и перебросили через рифы в лагуну, откуда выхода в море для корабля не было, а впоследствии выбросили на берег острова. На этом острове 8 декабря 1741 года после долгих и мучительных страданий капитан-командор Беринг закончил свой жизненный путь.
«…Сожалеть должно, что он жизнь свою скончал таким несчастным образом, — писал впоследствии один из участников экспедиции академик Г. Миллер. — Можно сказать, что он еще при жизни уже погребен был; ибо в яме, в которой он больной лежал, песок всегда осыпался, заваливая у него ноги, коего он напоследок больше огребать не велел, сказывая, что ему от того тепло, а впрочем де он согреться не может. И так песку на него навалилось по пояс; а как он скончался, то надлежало его из песку вырывать, чтоб тело пристойным образом предать земле…»
88 
