85 
— О, наверное, это приятная перемена, — пролепетала Грейс, не найдя лучшего ответа.
Томас чуть наклонился вперед, и от него резко пахнуло спиртным. «Милый Томас, как ему, должно быть, больно». Грейс готова была заплакать от жалости. Ей хотелось сказать: «Мне, как и вам, невыносимо думать, что все может измениться. Я молю Бога, чтобы вы оставались герцогом, а Джек — просто мистером Одли. Как бы я хотела, чтобы все это поскорее кончилось».
Грейс желала знать правду, даже если сбудутся самые худшие ее опасения, но заговорить об этом вслух она не посмела. Только не с Томасом.
Герцог смотрел на Грейс своим пронизывающим взглядом, как будто знал все ее секреты. Знал, что она влюбилась в мистера Одли, уже целовалась с ним, и даже не один раз, и самое ужасное — мечтала продлить это безумие.
Она зашла бы еще дальше, если бы Джек не остановил ее.
— Я понемногу привыкаю, как видите, — проговорил Томас.
— Привыкаете?
— Проводить дни в праздности. Возможно, мне следует поучиться у вашего мистера Одли.
— Он не мой мистер Одли, — тотчас выпалила Грейс, понимая, что Томас нарочно ее дразнит.
— Ему не о чем беспокоиться, — продолжал Томас, будто ничего не слышал. — Я оставил дела в полном порядке. Все бумаги проверены, итоги подведены, баланс подсчитан, каждая цифра на своем месте. Если Одли пустит состояние по ветру и владения придут в упадок, это останется на его совести.
— Томас, довольно! — воскликнула Грейс, не в силах вынести этот кошмар. — Не говорите так. Нам ведь не известно, действительно ли он герцог.
— Неужели? — Губы Томаса искривились в усмешке. — Полно, Грейс, мы оба знаем, что найдем в Ирландии.
— Нет, — упрямо возразила Грейс, чувствуя фальшь в собственном голосе. Ее вдруг охватила слабость, казалось, ноги вот-вот подкосятся, она рухнет и разобьется, точно фарфоровая кукла.
Томас все смотрел на нее, и Грейс стало не по себе от его неподвижного взгляда.
— Вы его любите? — неожиданно спросил он. Грейс почувствовала, как кровь отхлынула от лица. — Вы любите его? — повторил Томас резким, скрипучим голосом. — Я говорю об Одли.
— Я знаю, о ком вы говорите, — вырвалось у Грейс прежде, чем она успела обдумать ответ.
— Не сомневаюсь.
Грейс с трудом заставила себя разжать стиснутые кулаки. Бумага жалобно хрустнула под ее пальцами, едва ли она теперь годилась для письма. Лицо Томаса исказилось, в одно мгновение виноватое выражение сменилось гримасой ненависти. Жгучая боль грызла его изнутри, Грейс видела это, но больше не испытывала сочувствия. Ее душила горечь.
— Как давно вы здесь? — задал вопрос герцог.
Грейс чуть отвернулась и попятилась. Странный взгляд Томаса смущал ее все больше.
— В Белгрейве? — нерешительно проговорила она. — Пять лет.
— И за все эти годы я не… — Уиндем сокрушенно покачал головой. — Не понимаю почему.
Грейс отодвинулась еще на шаг, но дальше отступать было некуда, дорогу преграждал стол. «Господи, что творится с Томасом?»
— О чем вы говорите? — настороженно произнесла она.
Герцог усмехнулся, словно вопрос показался ему забавным.
— Будь я проклят, если сам знаю. — И пока Грейс пыталась найти достойный ответ, с горьким смехом прибавил: — Что с нами будет, Грейс? Мы обречены, вы и сами знаете. Мы оба знаем.
Грейс понимала, что Томас прав, но произнесенный вслух приговор заставил ее испуганно съежиться.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Ну хватит, Грейс, вы слишком умны, чтобы притворяться.
— Мне пора идти. — Но герцог и не подумал пропустить ее. — Томас, я…
И тут — Боже праведный! — Томас поцеловал ее. Его губы прижались к ее губам, и у Грейс свело желудок от ужаса. Не потому, что поцелуй был ей противен, отвращения она не почувствовала, одно лишь безмерное удивление. Пять лет прожили они в одном доме, и никогда ни единым намеком…
— Довольно! — Грейс вырвалась и отпрянула. — Зачем вы это делаете?
— Не знаю. — Томас беспомощно пожал плечами. — Я здесь, и вы здесь…
— Я немедленно ухожу.
Но Томас по-прежнему сжимал ее плечо. Грейс могла бы высвободиться, он держал ее не так уж крепко, но ей хотелось, чтобы Томас сам отпустил ее, сам принял это решение. Так было бы лучше для него.
— Ах, Грейс, — вздохнул он, глядя на нее с видом побитой собаки. — Я больше не Уиндем. Это правда, мы оба знаем. — Томас помолчал и разжал пальцы, словно признавая поражение.
85 
