Последние отзывы

  170  

Братья немедленно собрались обратно домой, но вернуться оказалось нелегко. Цари стран, мимо которых пролегал путь братьев, прознали о даре Будды и захотели отнять священные волосы. Два волоска досталось царю Аджетты, два захватил царь змей, который проник на корабль братьев, обернувшись человеком.

Но четыре волоска все-таки добрались до Уккалапы. И как только жители узнали о даре Будды, в Бирме сразу же начались великие торжества. Даже господин небес Сакка спустился на землю и помог выбрать достойное место для строительства святилища, где будут храниться священные волосы. Когда король Уккалапы открыл шкатулку с даром, перед тем как замуровать его в специально построенную пагоду, он обнаружил там не четыре, а все восемь волосков. Волосы взлетели на высоту семи пальм, от них распространились сверкающие лучи. И произошло чудо: глухие стали слышать, немые заговорили, а земля по колено присутствующих была усыпана жемчужинами.

На самом высоком холме засверкала пагода, получившая название Шведагон. «Шве» означает «золото», а Дагон — название местности. В 1372 году царь города Пегу посетил пагоду и приказал починить ее, после него время от времени сюда приезжали другие цари и отдавали приказы о ремонте и золочении пагоды. И после каждой такой починки пагода, которую обкладывали новым слоем кирпича, увеличивалась. К середине XV века она достигла современных размеров.

Пагоды Бирмы не имеют внутренних помещений, и войти в них нельзя. Только в глубине каждой пагоды расположена небольшая камера, в которой замурованы святыни. Все церемонии, празднества, богослужения происходят на окружающей ее платформе.

Чем выше становилась пагода Шведагон (а достигла она высоты 100 с лишним метров над уровнем платформы и стала высочайшей пагодой в мире), тем больше золота шло на ее покраску. Золото накладывается на пагоду в виде тонких листочков, и каждый раз на это уходили сотни килограммов драгоценного металла. В бирманском фольклоре пагода Шведагон получила название Золотой горы. Шведагон напоминает гигантский колокол, увенчанный зонтом-короной.

Высокопробного золота тут несколько тонн, а шпиль пагоды усыпан множеством драгоценных камней: рубинами, сапфирами, алмазами, изумрудами.

Шведагон — это целый комплекс пагодных сооружений. На один километр вокруг раскинулись монастыри, жилье для паломников, маленькие пагоды и необходимый священный пруд.

У дороги, за невысокой каменной изгородью, ярко зеленеет прямоугольник воды.

Посреди него на сваях стоит небольшая белая пагодка. Поверхность пруда настолько гладка и спокойна, что кажется, будто он наполнен не водой, а зеленым желе. В одном месте к воде ведут каменные ступени. Там стоит мальчишка в клетчатой юбке-лоунджи, а перед ним — корзина с шарами из кукурузных хлопьев.

Стоит бросить в воду кукурузный шар, как пруд мгновенно преображается. Вода вскипает, как в кастрюле на плите, — он буквально переполнен рыбой. И обнаруживается, что пруд не так спокоен, каким казался при первом взгляде.

Темно-зеленые, покрытые слизью усатые рыбы (похожие на маленьких сомят) переплетаются на поверхности пруда сплошной массой — воды совсем не видно.

Дерутся за кусок кукурузы, обкусывают шар, и через несколько секунд от него ничего не останется. Но в этот момент большая старая черепаха, панцирь которой достигает в длину одного метра, расталкивает рыб, из воды высовывается клюв и обкусанный шар исчезает.

Пруду уже много лет, каменные берега его обветшали, и между плитами проросли кусты и трава. За прудом начинается площадь, два десятиметровых льва стерегут лестницу, которая ведет к пагоде. Сами львы белые, только их когти и морды раскрашены. Они охраняют пагоду не от людей, круглые глаза смотрят прямо вперед, высматривают кого-то другого.

Между львами находится портал, от него идет вверх длинная крутая лестница, по сторонам которой расположились бесконечные торговые лавки. Поднимаясь по ступеням к золотой ступе, попадаешь то в лавку-мастерскую резчика по дереву, то чеканщика по серебру, то золотых дел мастера, ювелира или обработчика слоновой кости и перламутра. Здесь продают все: и книги, и безделушки, и цветы, привязанные к бамбуковым щепочкам, и зонтики, и свечи. Рядом под навесом, при свете одинокой электрической лампочки, сидит хиромант. Над ним нависает большая простыня с грубыми изображениями ладони, испещренной черными линиями.

  170