161 
– Не сегодня утром. У меня голова немного болит. Поезжайте вдвоем.
Радость ее была слишком очевидна.
– Наверное, это у вас от вчерашнего волнения. Этот пожар и все остальное… Ваша поездка верхом…
– Да, – сказала я. – Думаю, вы правы.
Она вышла.
Как же сильно Фелисити изменилась! Она стала совершенно другой. Любовь была написана у нее на лице. Реймонд не мог не замечать этого. Ведь ему она была совсем не безразлична…
Я сидела на кровати, пытаясь избавиться от тяжести в голове. Что же со мной случилось? Никогда прежде я не чувствовала себя так.
Наверное, я была в каком-то полусонном состоянии, потому что не подумала о молоке сразу же и вспомнила о нем только после того, как вышла на террасу и позавтракала.
Молоко! Я отпила совсем чуть-чуть… И в нем был осадок.
На террасе я оставаться не могла и вернулась в свой номер.
Я все повторяла в уме: Молоко. Осадок. Неужели в молоко что-то подмешали?
Для чего? Чтобы я крепко заснула? С какой целью? Но выпила я очень мало. Если такое небольшое количество оказало на меня столь сильное воздействие, что было бы со мной, если бы я выпила весь стакан?
Я иногда растворяла пилюли Фелисити в молоке. Доктор говорил, что это самый лучший способ их принимать.
Тревожная мысль пришла мне в голову. Я подошла к комоду. Пузырек стоял на месте. Дрожащими пальцами я отвинтила крышечку. В пузырьке было всего шесть пилюль.
Но несколько дней назад я проверяла, и их было десять. У меня закружилась голова. Где остальные четыре пилюли? Я увидела свое отражение в зеркале: бледное лицо, глаза широко раскрыты, в них тревога, страх.
Кто-то подмешал лекарство в мое молоко. Выпей я весь стакан, где бы я сейчас была? Кто-то пытался убить меня.
Я вспомнила, что говорил доктор. Одной пилюли достаточно, чтобы Фелисити крепко заснула на всю ночь. Ни в коем случае не давать ей больше одной пилюли в день, строго предупреждал он. Даже две штуки принимать не рекомендуется, потому что это опасно. Большее количество может оказаться смертельным.
И кто-то добавил в мое молоко сразу четыре пилюли!
Я попыталась вспомнить события прошлого вечера. Мильтон велел Марии принести мне молоко. Я, зайдя в свой номер, увидела стакан с молоком на столике. Мария? Но зачем Марии меня травить? Она всегда была приветлива и радушна. Я же щедро вознаграждала Марию за услуги, к ее неизменному удовольствию. По-моему, общение со мной было ей в радость. Да, она любила совать свой нос в чужие дела, это правда. Я не раз замечала, что она рылась в моей одежде, но это было всего лишь любопытство.
Нет, это не Мария!
Фелисити? О нет! Кроткая Фелисити, сама постоянно живущая в страхе, никогда не решилась бы на убийство. Убийство… Нет, никто не собирался меня убивать. Но, если бы я приняла все четыре таблетки, меня бы уже не было. А если предположить, что я бы выпила весь стакан молока… Это было очень легко. Если бы меня не сморило так быстро, я бы наверняка его допила. Я обратила внимание на необычный вкус, но здесь это часто случается. К этому времени я бы могла уже… умереть.
Фелисити? Нет, невозможно. Однако, если бы меня не было, Реймонд наверняка не думал бы ни о ком другом, кроме нее. Она же любила его самозабвенно, всем сердцем. Для нее он был всем. Чудесная перемена, которая произошла с ней после появления Реймонда, это доказывала. Я встала между ними… Так она считала. Пошла бы она на такое? Сложно было бы ей это сделать? Она знала о существовании пилюль. Она не знала, где я их хранила, но понимала, что они где-то в моем номере, а возможностей их найти у нее было предостаточно. Я довольно часто уезжала из гостиницы, оставляя ее одну в номере. Ей ничего не стоило найти пузырек с пилюлями.
Но я не могла в это поверить.
Еще одна мысль вдруг отчетливо вырисовалась у меня в голове.
Магда Мануэль. В моем представлении ей задумать и осуществить убийство было гораздо проще, чем Фелисити. Магда… У нее была причина убрать меня с дороги. И это снова был мужчина. Как далеко зашли ее отношения с Мильтоном? Надеялась ли она выйти за него? Возможно ли, что у них это было в планах до того, как появилась я? Но как бы она проникла в гостиницу? В мой номер? Вчера вечером, когда пилюли оказались в стакане с молоком, ее здесь не было. Но она могла подкупить кого-то из слуг… Чем больше я об этом думала, тем более вероятным мне это казалось. Она знала остров. Она знала островитян.
Я растерялась.
По крайней мере я была жива-здорова, и последствия нездорового сна стремительно выветривались у меня из головы. Правда, голова еще побаливала, но не настолько серьезно, чтобы волноваться.
161 
