Капец
Не понимаю юмора в том, что ггерои оба- просто невменяемые, она- тупая, как пробка, но... 
... 
41 
Мальчики уже стояли снаружи у двери коттеджа и с нетерпением ждали начала поисков. Наконец Кармело вышел к ним, передал им листок бумаги с первым ключом к разгадке тайны, а через несколько минут Алекс и Робертино, внимательно ознакомившись с пояснительной картой-схемой, умчались в указанном направлении. За ними пошла Мэри, а замыкал походную колонну Кармело, ни на секунду не выпускавший детей из вида.
Четверть часа спустя маленькие следопыты обнаружили второй ключ к сокровищам. Кармело нагнал Мэри, и они зашагали рядом.
— Кажется, нашим детям нравится эта игра, — сказал он.
— Даже очень, — согласилась с ним она. — Ты хорошо это придумал.
— А теперь, пожалуй, можно закончить нашу беседу. Мы заговорили о потребностях, и ты высказала мнение, что мои потребности больше, чем твои. Я так не считаю.
— А разве твоя потребность склонить меня к половому сожительству с тобой не больше моей скромной потребности не соглашаться на такое сожительство? — спросила она.
— Речь идет не о половом сожительстве…
— Тогда чего же ты от меня добиваешься? — резко оборвала она мужчину. — Ведь мы оба хорошо знаем, что ты до сих пор любишь свою жену. Никакая другая женщина никогда не сможет заменить ее. Что ты почувствовал бы, если бы я вдруг позволила тебе овладеть мной? Заставил бы себя вообразить, будто я Лусинда?
О Боже, ей не следовало говорить это! Она проявила к нему такую жестокость!.. Когда Мэри увидела боль в его глазах и заметила, как на его лицо легла тень едва сдерживаемого негодования, она прикрыла ладонью рот и тихо произнесла:
— Прости меня. Я так сожалею, что сказала это.
9
Кармело отошел от Мэри в сторону, скрывшись за деревьями. Ее безответственные слова о Лусинде глубоко задели, оскорбили его. Но ведь что-то побудило ее произнести их. Очевидно, он делал что-то не так, в чем-то ошибался, и это послужило толчком для этого, может быть, невольного, спонтанного выпада против него. Да, никакая другая женщина никогда не сможет заменить ему покойную жену. Это было действительно так; Лусинда всегда будет занимать особое место в его сердце. Но Мэри во всех отношениях отличалась от нее, и разве она не знала об этом? Он хотел ее такой, какой она была сама по себе, а не как замену Лусинде.
Погруженный в размышления, Кармело незаметно приблизился к мальчикам. По всему было видно, что Робертино и Алекс великолепно проводили в горном лесу время: они бегали, весело хохотали, спорили о спрятанном сокровище… И наконец обнаружили в густой кроне старой оливы второй ключ.
Он надеялся, что сегодня они все вчетвером получат удовольствие от прогулки; оскорбительная фраза Мэри явилась для него полной неожиданностью. Да, она тут же извинилась, но как ей вообще могло прийти в голову, что он был способен поставить ее на место Лусинды? Если бы между ними произошло наконец то, о чем он уже давно мечтал, он наверняка не стал бы думать в этот момент о покойной жене. Между этими двумя женщинами была такая же разница, как между дождем и снегом.
— Ребятки, угомонитесь, — сказал он, когда Алекс и Робертино, громко крича, примчались к нему с горы.
— Нам здесь так нравится! — воскликнул его сын. — А где же Мэри?
Кармело оглянулся вокруг и, к своему удивлению, нигде не увидел ее. Ведь не могла же она одна вернуться в коттедж? Он не хотел отправляться на ее поиски, оставив разыгравшихся детей без присмотра. Хотя с переездом в горное убежище его и не покидала довольно твердая уверенность в том, что здесь они находятся в безопасности и бандитам, гонявшимся за Робертино, не удастся напасть на их след, все равно рисковать не стоило.
— Думаю, она решила в одиночку отыскать наше тайное сокровище, — пошутил он.
Алекс рассмеялся и сказал:
— Ну уж нет! Мама не такая догадливая, как мы с Робертино, ведь правда?
И мальчишки с хохотом скрылись за деревьями.
Мэри не понимала, как она могла сказать такую глупость. Ведь Кармело и без ее язвительной фразы тяжело переживал утрату жены. А тут ее вдруг что-то дернуло за язык… Нет, все-таки она была жуткой эгоисткой, потому что всегда думала прежде всего о себе, а не о других.
Она сидела на валуне и, подперев голову руками, напряженно думала о том, как можно исправить сложившуюся ситуацию. У нее оставалось лишь одно реальное средство — еще раз извиниться перед ним; но, с другой стороны, она понимала, что и десятки самых искренних извинений не изменят положения. Она была в полном замешательстве и не знала, как ей поступить, что предпринять.
41 
