Капец
49 
Турнемин удивленно поднял брови.
— Так вы меня знаете?
— Нью-Йорк пока не слишком большой город, важных гостей замечают сразу и передают описание их внешности и характера из уст в уста, впрочем, оценки ведь могут быть разными. Поэтому я, заметив господина шевалье, когда тот сходил вчера с корабля, позволил себе лично расспросить мистера Тимоти Токера, нашего старого клиента. Так что сегодня я не боюсь ошибиться, приветствуя от всей души вас, сударь, в своей таверне.
У Черного Сэма был бархатный низкий голос с легким напевным антильским акцентом. Жиль улыбнулся, слегка поклонился.
— Что же, в таком случае разрешите в свою очередь поблагодарить вас за теплый прием. Я как раз надеялся застать господина Токера. Он тут?
Словно боясь ошибиться, Сэмюэль обвел взглядом зал.
— Сегодня я его еще не видел. Господин шевалье желает поужинать?
— Лучше я немного подожду — может быть, появится мой приятель. Не люблю ужинать в одиночестве. У вас, мне рассказывали, играют?
— Совершенно верно. В данную минуту господин Джон Вадел мечет банк «фараона». Если предпочитаете пока поиграть, пожалуйста, я предупрежу господина Токера. Сюда, прошу вас…
Зал для игр находился на втором этаже. Просторная комната была отделана светлым деревом во французском стиле. Здесь народу собрат лось не меньше, чем в самой таверне. Несколько человек, стоя за спинами игроков в вист, наблюдали, как те священнодействовали в предписанной правилами полной тишине, однако большинство столпилось возле стола для игры в «фараона». Зрелище тут и в самом деле было увлекательным: перед каждым из участников аккуратными стопками лежали банкноты и высились горки золотых и серебряных монет.
Банк метал крепко сколоченный, черноглазый мужчина с густыми бровями. Если б не передергивавший время от времени его лицо тик, оно казалось бы красивым. Кисти, выглядывавшие из безукоризненно белых плиссированных манжет, были костлявы, но ухожены. Они словно сами выбрасывали карту за картой с ловкостью, говорившей о большой практике, между тем как острый взгляд Джона Вадела двигался то направо, то налево, от одного игрока к другому.
Жестом подозвав лакея. Жиль заказал первый пунш и, получив бокал, приблизился к столу.
Свободных мест не было, так что ему пришлось довольствоваться ролью наблюдателя. По тревожным взглядам игравших и по напряженной тишине Турнемин понял, что ставки сделаны крупные. Слышался лишь легкий звон металла, неровное дыхание игроков и атласный шелест карт.
Особенное внимание Жиля привлек один из сидевших за столом — столько страстного желания выиграть было в его лице. Если вообще человеческие черты в состоянии передать азарт, то это были его черты.
Одетый с безупречной элегантностью в редингот английского покроя из тонкого сукна
молодой человек — а было ему не больше двадцати — отличался почти женственной красотой. Такое впечатление создавалось благодаря нежной коже цвета слоновой кости, тонким, шелковистым и кудрявым каштановым волосам и не правдоподобно длинным ресницам, оттенявшим карие глаза: четко очерченные скулы же, напротив, выдавали твердость натуры, а резкий рисунок тонких губ — настойчивость. Стройный, нервный молодой красавец отличался от крепко сбитых румяных американцев английского и голландского происхождения непринужденной грациозностью и бледностью.
Удача от него отвернулась, это было очевидно.
Золото монета за монетой вытекало из его тонких аристократических пальцев, уменьшая и без того не слишком высокие столбики, стоящие перед ним.
Он наблюдал с бесстрастным лицом, как тает его состояние, переходя в руки банкомета. Лишь легкое подрагивание пальцев выдавало нервное напряжение.
Потом он вдруг решительно подвинул на середину все, что у него оставалось, поглядел в свои карты, потом на две десятки, которые перевернул крупье. И, допив залпом стоящий рядом бокал, поднялся и раздраженно пожал плечами.
— Мне сегодня определенно не везет, — произнес он по-французски.
И встретился взглядом с Жилем, не отводившим от него глаз.
— Хотите занять мое место, сударь? — предложил, улыбаясь, молодой человек. — Оно ничего мне не принесло, но, может быть, вам удастся добиться большего.
— Пожалуй, попробую, — отозвался Турнемин, улыбнувшись в ответ.
— О! Вы француз? Не из тех ли, кто сражался за эту священную землю, а потом решил остаться на ней навсегда?
49 
