Капец
102 
– Прекрасно, – кивнула Агата. – Для общества ты больше не опасен, ступай себе с добрыми богами.
– Спасибо, мисс Брэннстоун, это было впечатляюще, – потрясённо молвил Веттели великолепным бархатным контральто, таким, что хоть в опере пой, женские партии, разумеется. – Ай! Ай-ай! Но это же совсем не мой голос! Чужой! И вообще дамский! Как же я на урок пойду? – вот теперь он запаниковал не на шутку.
В результате пришлось пить ещё одну гадость, на этот раз приторно-сладкую, отдающую анисом. Голос вернулся в первозданном виде, но к началу урока Веттели опоздал, и наставница третьего курса строго взглянула на него сквозь толстые стёкла безумно старомодного пенсне.
Да, это было новшество: теперь на первые уроки (ведь все преступления были совершены утром и без свидетелей) воспитанников провожали наставники. Администрация наконец-то решилась принять хоть какие-то меры безопасности. Но Веттели уже не видел в них большого смысла: если убийца наносит свои удары с той стороны, зрители не будут ему помехой. Поделиться этим соображением он мог только с Эмили. «Ну, всё-таки это лучше, чем совсем ничего», – рассудительно заметила та.
Вечером в школу зачем-то приехал Поттинджер, и Веттели наповал сразил инспектора своей наглостью. Он сам так сказал: «Ваша наглость, капитан разит наповал!»
Дело в том, что у выпускного курса по программе начиналась стрельба по мишеням. Заниматься профанацией с луком и стрелами Веттели не хотелось, вот он и придумал: пусть от инспектора Поттинджера будет хоть какая-то польза.
С оружием-то трудностей не возникало: у самого Веттели имелся именной шестизарядный риттер и два трофейных кентуриона (ими махаджанападийских повстанцев снабжали галльские союзники). Ещё два кентуриона обещал одолжить Токслей. Пять стволов – вполне достаточно для полноценных стрельб. Загвоздка в том, где достать столько патронов, учитывая, что дальше Эльчестера гринторпцам выезжать запрещено, а в этом благословенном городке оружейного магазина или хотя бы лавки не было отродясь. Зато имелось отделение полиции, значит, наверняка и патроны водились.
С этим он к Поттинджеру и явился: так мол и так, нужна хотя бы сотня патронов калибра триста семьдесят, [13]и десятка два четырёхсотых, потрудитесь обеспечить, раз уж лишили нас свободы передвижения.
У полицейского глаза полезли на лоб.
– Что-о?! Да в уме ли вы, капитан?! Чтобы я лично стал обеспечивать патронами подозреваемого в убийстве? Ваша наглость наповал разит!
Разит, понял Веттели, до этого момента смотревший на проблему исключительно с педагогической, а не полицейской точки зрения. Но отступать было не в его привычках.
– А кто, по-вашему, должен это делать в сложившейся ситуации? И вообще, не понимаю, что вас смущает? Преступник, кем бы он ни был, до сих пор прекрасно обходился без патронов, они ему просто ни к чему, особенно с учётом вашей собственной версии ритуального убийства. Что касается меня лично – я вовсе не собираюсь оказывать вооруженное сопротивление полиции, случись у вас нелепая фантазия меня арестовать. А если вдруг соберусь, то смею заверить: вам меня всё равно не взять, с патронами или без оных, разве что вы вызовете подкрепление из – Баргейта – такие длинные и сложные фразы он выстраивал нарочно, чтобы позлить Поттинджера: тот сам имел неосторожность обмолвиться, что «учёные речи» его раздражают. И хвалился нарочно, с этой же целью, иначе не стал бы, постеснялся. Хотя, против истины он при этом не грешил. – Но если вы отказываетесь – пожалуйста! Тогда разрешите мне или мистеру Токслею на днях выехать в Баргейт, мы сами купим, что нужно.
Нет, этого инспектор позволить не мог.
– Хорошо, – процедил он сквозь жёлтые прокуренные зубы. – Я привезу вам патроны, если просьба будет исходить от вашего директора. Под его ответственность… И знаете, что я вам скажу? Не берите на себя слишком много, капитан Веттели. В нашем отделении тоже народ стреляный, – всё-таки разговор о «подкреплении из Баргейта «задел его за живое!
– Душевно за вас рад! – Веттели одарил его лучезарной улыбкой и ускакал к профессору Инджерсоллу.
Профессор почему-то долго смеялся, но просьбу подтвердил, и уже в пятницу окрестности мирного Гринторпа содрогались от пальбы. Огастес Гаффин блуждал по школе бледной тенью, страдальчески прижимал пальцы к вискам и стонал:
102 
