13 
– А что с ней?
– Врачи говорят, мол, ничего серьезного, только лицо стеклом посекло. – Он горько хмыкнул. – Будто не понимают, что значит лицо для бабы.
Щеглов высадил священника у храма, и они расстались, холодно и отчужденно. И только когда темно-фиолетовая машина скрылась за поворотом, отец Василий вспомнил, что так и не забил главе района свой треклятый гаражный вопрос.
* * *
Но на следующее утро он уже об этом совершенно не думал. Потому что на следующее утро город проснулся другим.
За пять минут до начала утренней службы во дворе раздался грохот сапог, и после отрывистой команды в двери храма, раздвигая старушек и тощих, болезненных юнцов широкими плечами, ввалились человек сорок бойцов Военно-патриотического союза. Нет, парни в черном порядка не нарушали, но напряжение и тревога, которые излучались в храмовое пространство, были столь сильны и отчетливы, что отец Василий начал сбиваться и лишь с огромным трудом довел службу до конца.
А через полчаса после окончания службы в бухгалтерию вбежал Алексий.
– Ваше благословение! Ваше благословение! – затараторил диакон. – А гаражей-то больше нет!
– Как это нет? – оторопел священник.
– Сами посмотрите! Бугровцы сняли!
– То есть? – тряхнул головой отец Василий.
– Подошли строем, разбились надвое, подняли и унесли!
– Что, на руках? – не мог поверить священник.
– Ага! – счастливо разулыбался щербатым ртом Алексий.
Отец Василий кинулся вон из бухгалтерии, подбежал к ограде и увидел, что на том месте, где стояли два последних гаража, столь яростно защищаемых отцом и сыном Самохваловыми, остались только две аккуратно забетонированные площадки и сиротливо стоящие на них старенький «москвичок» и полуразобранный мотоцикл «Урал». Сами Самохваловы сидели чуть поодаль на бревнышке и, тупо уставясь перед собой, бессильно теребили в руках «Приму».
– Бугров сказал, что они и технику подгонят, и ограду перенесут! Представляете?! – восторженно поделился диакон.
– Зачем?
– Он сказал, чтобы все «наши» на молебен перед храмом помещались.
Отец Василий представил себе бесчисленные стройные черные ряды на площади перед храмом, и ему даже поплохело.
– А что? Классно! – чуть не подпрыгивал на месте Алексий. – И нам храмовых денег не тратить!
– Заткнись, дурак! – грубо оборвал его отец Василий, но тут же пожалел о своей несдержанности. Ни в чем не повинный Алексий радовался совершенно искренне. Диакон даже не подозревал, во что втягивают православную церковь.
А к обеду, когда отец Василий направился в администрацию, он увидел – самые худшие его опасения подтвердились, и в городе уже начался «акт второй» разразившейся вчера драмы. Потому что слева от входа в здание администрации района стояли пожилые татарки с плакатами в руках. «Освободите муллу Исмаила!» – было написано на листах ватмана зелеными школьными фломастерами.
«Ну, затеял господин Щеглов историю!» – ругнулся священник и пошел искать главу района. Пускать такое дело на самотек было просто опасно.
В свое время, еще во время службы в ОМОНе, ему приходилось участвовать в разгоне подобного пикета, почти целиком состоявшего из престарелых жительниц сносимого района, и более позорного задания у ребят не случалось никогда. Нахлебались они тогда дерьма по уши! И ведь ничего не поделаешь, приказ есть приказ. Местным, куда как менее опытным и толстокожим омоновцам, отец Василий такой участи не желал.
Но Щеглова в городе не было, как не было и ни одного из его двух заместителей, и священник, высказав то, что думал, секретарше, с сожалением покинул администрацию. К этому времени у выхода стояли уже два пикета. Один прежний, а второй – состоящий из нескольких молоденьких, аккуратных мальчишек в черных мундирчиках с красочными, броскими транспарантами.
«Нет – исламскому терроризму!» – вслух прочитал отец Василий и покачал головой. Ситуация усугублялась.
А к вечеру ему сообщили, что уже и оба бывших владельца гаражей Самохваловы стоят у здания администрации, и тоже с плакатом. «Долой поповский произвол!» – было начертано на нем.
– Ваше благословение! – с энтузиазмом предложил Алексий. – Давайте и мы чего-нибудь напишем! Вон, прихожане говорят, мы постоим! Вы только скажите, чего написать!
– Чего написать?! – горько усмехнулся отец Василий. – Наверное, «Долой глупость».
Алексий почесал затылок.
13 
