Есть любовь и сильная, но любителей клубнички ждет разочарование
127 
– Что? Что ты сказал? – Мэттью наклонился и что-то поднял с земли, затем выпрямился, держа в руках ржавую грязную втулку. Он некоторое время, нахмурившись, рассматривал ее, затем бросил ив упор уставился на Роана.
– Что бы это ни было, скажи мне. Не может же это быть так ужасно.
Он спустился по склону.
Роан шагнул вперед.
– Вы оба – оставайтесь на месте.
Мэттью остановился, удивленный этим гневным предупреждением. Затем, сжав зубы, пошел дальше, спотыкаясь о ветки и сердито выпутываясь из забрызганного грязью плюща.
– И что же ты собираешься делать? Как вчера, будешь махать кулаками? Ну давай! Покажи мне, кто ты есть на самом деле.
Роан ухватил его за рубашку и как следует тряхнул.
Я закричала:
– Роан, не смей!
Мэттью, потеряв равновесие, упал на кучу веток. Роан наклонился над ним, все еще держа его за рубашку. Мэттью, окаменев, не сводил с него глаз.
– Здесь. Вот здесь я вырос, – сказал Роан. – В этой помойке. Клер однажды пришла сюда за помощью – мы были еще детьми. Здесь был мой старик. Он попытался изнасиловать ее. И, когда я добрался сюда…
– Роан! – закричала я в отчаянии. Голова Роана опустилась. Он сделал глубокий вдох, затем жестко посмотрел на Мэттью.
– Я убил его!
Глава 19
Мы втроем сидели на промокшем набитом травой матрасе у дороги на Пустошь. Я – в середине. Роан смотрел прямо перед собой. Мэттью положил голову на руки, опираясь локтями о колени.
Из слов Роана вставала картина прошлого, сами собой возникали ответы на вопросы “как”, “почему”. Неприкрашенный портрет детства Роана, проведенного под знаком насилия и жестокости его отца. Я слушала Роана, и меня охватывал озноб.
Я старалась объяснить Мэттью, почему наша семья отправила Роана в приют. Как вышло, что я мало-помалу научилась жить без Роана. И почему он должен простить всех за это. Ошибки и позор – трудный урок для обретения достоинства, которое держит семьи вместе, делая их одновременно щедрыми и беспощадными, приютом и крепостью.
Мэттью ничего не говорил, лишь ошеломленно слушал.
Мы с Ровном обменялись взглядами, полными отчаяния. Он подобрал с земли клок старого, времен королевы Анны, кружева и гладил крошечные белые цветочки. “Господи, это-то здесь откуда? – подумала я. – И не сгнило и даже как будто не испачкалось”.
– Я убил его, – повторил Роан устало. – Убил своего старика. За то, что он сделал с Клер, я убил бы его еще раз, сукиного сына. А все, что было потом, от того, что доверие исчезло. Если бы я остался в приюте, у меня был бы шанс вернуться. Они совершили ошибку. Я совершил ошибку. Людям вообще свойственно совершать ошибки. И чем меньше доверия, тем их больше. И толще стена лжи.
Я сидела, прикусив язык, стараясь сдержаться и дать им самим уладить все, но мне ужасно хотелось потрясти Мэттью, чтобы он понимал все побыстрее. Роан сжал в руке тряпку и отбросил ее прочь.
– Давай поговорим напрямую. Клер и я были двадцать лет лишены друг друга. Я даже не мог быть с ней этой весной, этой трудной весной. Вот цена, которую мы заплатили. Двадцать лет без нее – это единственное, что я хотел бы изменить. Я никогда не позволю снова случиться подобному. Я привез тебя домой. У тебя теперь есть семья. Ты мне ничего не должен. Теперь ты знаешь обо мне правду. Я понимаю, что значит для тебя эта семья. Именем Мэлони, черт возьми, можно гордиться. Не то что именем Салливан.
Мэттью присел на корточки напротив Роана и посмотрел ему в глаза. Несколько минут они молчали, не отводя взглядов друг от друга.
– Ты не убийца, – сказал Мэттью.
Меня удивило, как просто он все свел к единственному моменту. Он показал головой в сторону Пустоши. – Это не твое. И никогда не было твоим. Ты не должен справляться с этим в одиночку. Ты думаешь, что я стыжусь тебя? – Его голос дрогнул. – Я все еще Салливан, если ты не против. Дай мне шанс заработать эту честь снова. Я горжусь нашим именем.
В моей памяти была, наверно, сотня разных Роанов. Озлобленный, несправедливо обвиненный мальчик на карнавале. Мальчик, сбивший из-за меня с ног Нили Типтона. Полузадушенный мальчик, уносящий из Стикем-роуд пасхального шоколадного зайца. Мальчик, стоящий с дедушкой Джозефом и мной на горе Даншинног, слушающий старинную мелодию оловянного свистка. Все это сейчас разом стало одним целым – моим Ровном.
– Мы уничтожим это место, – сказал Роан, – сотрем с лица земли. Освободимся от него. Даже если мне придется делать это голыми руками. Снесем его и забудем о нем навсегда – так, как будто его никогда здесь не было.
127 
