42 
— Может, именно поэтому это и не случалось. Мама не слишком старается скрыть свои мысли.
— Возможно, но женитьба — слишком радикальное средство обеспечить свое участие в воспитании ребенка.
— Погоди, папа… — начал Стюарт.
Розлин зажала уши руками и прислонилась к стене, чтоб не упасть. Некоторое время она была не в силах пошевелиться. Какая-то часть ее сознания отказывалась верить в то, что она услышала, но другая трезво взвешивала все доказательства, подтверждающие, что это правда. Стюарт с самого начала не скрывал, что не желает, чтобы его ребенка воспитал другой мужчина. Чем еще можно объяснить столь резкую перемену его взглядов на брак? То он приходил в ужас от одной мысли о том, чтобы покончить с холостой жизнью, а то вдруг развил бешеную активность, чтобы притащить ее к алтарю…
Розлин знала, что Стюарт ее не любит, и надеялась, что сможет с этим смириться, но… Неужели он женился лишь ради того, чтобы получить законные, неоспоримые права на еще не рожденного ребенка? Все его разговоры о безопасной и стабильной атмосфере, в которой должен расти малыш, на самом деле были лишь дымовой завесой. Оказывается, он готовил себе тылы на тот случай, если они расстанутся.
В том, как он целеустремленно и расчетливо добивался своей цели, было что-то отвратительное. Если Розлин во что-то свято верила, так это в его честность, и сейчас ей была невыносима мысль о том, как жестоко она ошиблась. Ей казалось, что у них есть общая цель — постараться, чтобы их брак удался. Но на самом деле со стороны Стюарта он был не целью, а только средством!
Розлин до этой минуты даже не подозревала, как сильно надеялась на то, что их дружба перерастет в нечто большее. Сдавленно вскрикнув, она подхватила юбки и бросилась вверх по лестнице.
— Розлин!
Она не обратила внимания на возглас Стюарта и, влетев в спальню, попыталась захлопнуть за собой дверь, но он успел поставить на порог ногу.
— Что ты делаешь?
Он нажал плечом, и Розлин почувствовала, как дверь медленно открывается. Она знала, что Стюарт гораздо сильнее ее физически, но не желала сдаваться. Почему-то ей было важно оказать ему хотя бы символическое сопротивление.
Наконец дверь распахнулась, и он оказался в спальне.
— Убирайся! — с ненавистью выкрикнула она.
Стюарт поморщился, прочтя в ее взгляде неприкрытую враждебность.
— Не знаю, что именно ты подслушала… — осторожно начал он.
— Многое! — бросила она.
— Я давно хотел тебе сказать… — Он взъерошил недавно подстриженные волосы, потом потер лоб. — Но не знал, как ты отреагируешь.
— Что ж, теперь ты знаешь, как. — Подбоченившись, Розлин отважно посмотрела ему в лицо.
— Ты потрясена?
Его лицо осунулось и посерело.
— Еще бы! Я-то воображала, что являюсь для тебя чем-то большим, чем… ходячий инкубатор!
Стюарт оцепенел, и его темные брови сошлись на переносице.
— Что-о?! — прорычал он.
— Я не раз говорила, что не собираюсь лишать тебя права участвовать в воспитании ребенка, и считаю, что он только выиграет, имея такого отца, как ты. — От жалости к себе Розлин хотелось плакать, но она сдержалась и даже издала короткий презрительный смешок. — Но, как видно, моего слова тебе было мало. Ты хотел получить официальные права на ребенка, неважно, какой ценой. Что ж, радуйся, я проглотила твою наживку вместе с крючком и поверила, что ты искренне желаешь, чтобы из нашего брака вышло что-нибудь путное.
— Бог мой, так вот что ты услышала! — Стюарт как-то странно рассмеялся.
— А что, есть что-то еще похуже?
— Это зависит от точки зрения, — заметил Стюарт. Его губы сложились в тонкую усмешку, полную самоиронии.
Розлин не понимала его странного поведения, но чувствовала, что каким-то образом причинила ему боль. Такое выражение лица могло быть у человека, которого переехал грузовик. Не находя другого объяснения, она решила, что ему просто неприятно, что его истинные мотивы открылись. Что ж, он все равно уже получил, что хотел, с горечью заключила она.
— Розлин, ты ничего не поняла.
— Конечно, я же полная дура! — с сарказмом заметила Розлин.
В глазах Стюарта вспыхнули огоньки гнева.
— Долго еще ты намерена упиваться жалостью к себе?
— Не пытайся все переиначить! — возмущенно воскликнула она.
— Я не переиначиваю, — нетерпеливо перебил ее Стюарт, — а просто пытаюсь заставить тебя хоть минуту помолчать и выслушать меня.
42 
