107 
Чем больше я думал, тем очевиднее было отсутствие связи между майором Науменко и палаткой, подаренной мною отцу Гули. Но несмотря на это, мое любопытство не уменьшалось. Даже если фотоаппарат принадлежал простому киевскому (судя по найденной газете) туристу, все равно прошедшие двадцать с лишним лет придавали моей находке не только историческую ценность. Если этот человек пропал, до сих пор должны быть живы его родственники или кто-то из друзей, знавших, куда он отправлялся. Да и наверняка существует, как и раньше, клуб туристов со своими старожилами и ветеранами, для которых моя находка будет сущим подарком, поводом вспомнить о прошлом, а может быть, и раскрыть какую-то тайну, ведь исчезновение человека – это всегда тайна. Правда, может оказаться, что я найду самого хозяина фотоаппарата, бросившего все, спасаясь от песчаной бури.
Мои размышления вывели меня к событиям, предшествовавшим моему путешествию. Я вспомнил, как искал Львовича, Клима. Вспомнил, как любопытство, желание раскрыть еще не понятную мне тайну, привело меня на Пущанское кладбище.
Собственно, и мое нынешнее пребывание в Коломые было результатом этого любопытства.
Я вытащил из ящика стола пожелтевшую газету, развернул, включил настольную лампу. Просматривая заголовки статей, отражавших в основном трудовые будни и достижения города-героя Киева, я, к своему разочарованию, ничего интересного в газете не обнаружил. Снова взял в руки фотоаппарат. Счетчик отснятых кадров показывал «34». Теперь я уже был уверен, что он не врал. Осталось два неотснятых кадра.
– Надо доснять и проявить пленку, – решил я. Когда Гуля поднялась в комнату, я включил свет и посадил ее за стол.
– Улыбайся, – сказал я, перекручивая пальцем пленку.
Я щелкнул Гулю два раза и зачехлил «Смену».
– Откуда у тебя фотоаппарат? – удивилась она. Я рассказал ей, напомнил о палатке.
– И ты думаешь, что что-то получится? – спросила Гуля.
– А вдруг?
Она улыбнулась.
На следующий день утром мы, прихватив с собой фотоаппарат, отправились гулять по городу. Погода нас радовала – светило солнце, легкий нежный ветерок дул в лицо.
Мы дошли до нового микрорайона, где стояло несколько девятиэтажек. На первых этажах этих уродливых строений располагались магазины. Мы прошли мимо мебельного, мимо магазина автозапчастей. Выпили по чашечке кофе в гастрономе.
Там же спросили у продавщицы о ближайшем фотоателье. Оказалось, что это совсем рядом.
Фотограф – мужчина лет пятидесяти в синем халате, спортивных штанах и старых кедах на босу ногу – оказался скорее энтузиастом своего дела, чем бизнесменом. На мой вопрос о стоимости проявки пленки он только усмехнулся.
– Бутылку поставишь, если что-то выйдет, – сказал он.
Потом зашел в темную комнатку, кроме двери закрытую еще и тяжелой черной портьерой. Возвратившись, отдал мне фотоаппарат. Написал на конверте для фотографий свой номер телефона.
– Возьми, – сказал мне. – Позвонишь через пару дней. Если женщина возьмет трубку, позовешь Витю. Через два дня я позвонил.
– Приходи, посмотришь, – сказал Витя. В его голосе присутствовала какая-то загадочная для меня неопределенность, полное отсутствие эмоций.
В фотоателье я шел один. Гуля осталась помогать старушке консервировать помидоры.
Пока добрался, заметил, что меня два раза обогнали одни и те же белые «Жигули». Перед тем, как зайти в фотоателье, я оглянулся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил.
– Проходи сюда, – фотограф выглянул из темной комнатки на звук подвешенного к входной двери колокольчика и подкрепил свои слова жестом.
Я зашел. Закрыл за собой дверь. Красный фотофонарь, стоявший на полке на уровне моей головы, создавал в комнате странное, немного загадочное освещение.
На столе стояла стопка пустых разноразмерных ванночек. На веревках, натянутых под потолком, сушились большие фотографии, как белье на улице. Я присмотрелся к одной из них, думая, что это отпечатки с моей пленки.
– Сейчас, сейчас, – сказал Виктор, стоя ко мне спиной. Потом он щелкнул выключателем и яркий свет лампочки, свисавшей с потолка, поглотил слабое свечение красного фонаря.
Он вытащил из ящика стола маленький конверт из-под фотобумаги. Достал оттуда пачку фотографий. Оглянулся на меня.
– Думаю, что лет двадцать назад за эти снимки могли и убить, – сказал он и отступил на шаг от стола, освобождая мне место. – Качество, конечно, паршивое.
107 
