8 
Он улыбнулся.
– Вам нужно поехать туда и взглянуть на дом изнутри. Он очарователен.
В этот день Кэйси не могла поехать туда. До восьми часов она принимала клиентов, и к концу рабочего дня мысли о доме отодвинулись далеко в глубь ее сознания. После работы члены их группы собрались в переговорной, и все их внутренние противоречия, усиленные кризисом, выплыли наружу.
– Где Стюарт?
– Откуда, черт побери, я должен это знать? Я обзвонил уже всех, кого можно.
– Надо сообщить в полицию.
– Ни в коем случае! Это частное дело.
– О чем мы думали, когда доверили ему деньги?
– Если нас выгонят отсюда, никто больше не сдаст нам помещение.
– Ну, на самом деле мы не нарушали никаких обязательств, – вмешалась Марлин Квинн, подростковый специалист, чувствуя желание оправдаться за то, что была в наиболее близких отношениях с вором. – Договор подписывал Стюарт.
В нем нет больше ничьих имен. Все обвинения падут на него одного.
– Я не хочу терять это помещение.
– Как же нам вернуть деньги?
– Кэйси беспокоится о деньгах? – усмехнулся Джон. – Ты же такая бескорыстная, что принимаешь клиентов бесплатно!
– То, что я делаю, – разозлилась Кэйси, – не имеет никакого отношения к бескорыстию, но имеет самое прямое отношение к желанию разрешить проблему. Я что, когда-нибудь не вносила в срок свою долю?
– Да зачем нам, в конце концов, иметь помещение именно на Копли-сквер? За четыре квартала отсюда мы можем найти гораздо более удачный вариант!
– Я там работать не буду, – заявил Джон.
– Как Стюарт смог снять деньги со счета? – спросила Кэйси.
– У него была доверенность. У банка не должно было возникнуть никаких вопросов.
– В таком случае зачем ему это понадобилось? Он что, влез в долги? Проигрался? Поссорился с женой?
– Это все сейчас неважно, – вмешался Рене, второй социальный работник. – Сейчас нам нужны деньги. Откуда мы можем их взять?
Они так и не пришли ни к какому решению. Совершенно вымотанная, Кэйси вышла из офиса. Широкими шагами, глубоко дыша по методике йогов, она спускалась по направлению к Массачусетс-авеню. Повернув налево, потом направо, она по боковым улочкам добралась до Фенвея, где деревья и большие коричневые валуны смотрелись в гладь канала.
По пяти каменным ступеням она поднялась к входу. Меньше всего хотелось ей приходить сегодня сюда, чтобы увидеть свою мать.
– Привет, Энн, – поздоровалась она с сиделкой на третьем этаже. – Как она?
Спокойное, по-матерински заботливое выражение лица Энн Холмс свидетельствовало о том, что она давно привыкла иметь дело с пациентами с серьезными повреждениями мозга. Кэролайн Эллис находилась в ее ведении уже три года. Энн неопределенно махнула рукой.
– Не самый удачный день. У нее была пара судорог сегодня утром. Доктор Джинсджи должен был вам сообщить.
– Да, но он сказал, что валиум помог. – Также он сказал, что обеспокоен увеличивающейся частотой приступов, но Кэйси старалась сохранять надежду. Она решила верить – участившиеся приступы свидетельствуют о том, что Кэролайн начинает приходить в себя.
– Все уже прошло, – сказала сиделка. – Она спит.
– Я тихонько, – прошептала Кэйси.
Пройдя через холл к палате матери, она неслышно скользнула внутрь. Комната тускло освещалась только проникавшим с улицы светом фонарей, но Кэйси могла бы ориентироваться тут и в полной темноте. Палата была небольшой, и, не считая медицинского оборудования, в ней помещались только кровать, пара легких стульев и туалетный столик. Так как стулья и столик Кэйси привезла и расставила сама, она прекрасно знала, что где находится. Все три года, прошедшие с момента аварии, она посещала мать несколько раз в неделю и изучила уже каждый дюйм пространства палаты.
В полумраке она подошла к кровати, легонько коснулась губами лба матери, затем опустилась на краешек кровати, аккуратно взяла руку Кэролайн, разжала безвольные пальцы и прижала их к своей шее. Глаза Кэролайн оставались закрытыми. Хотя она этого и не сознавала, ее тело продолжало подчиняться ритмам сна и бодрствования.
«Привет, мам. Уже поздно. Я знала, что ты спишь, но мне обязательно нужно было зайти к тебе».
«Неудачный день?» – спросила Кэролайн.
«Не то чтобы неудачный. Скорее странный. Конни завещал мне дом».
«Он… что?»
«Завещал мне дом».
«Дом в Бикон-Хилл?»
Вопрос пробудил воспоминания. Кэйси неожиданно почувствовала себя вновь шестнадцатилетней, только что вернувшейся домой из города. «Бикон-Хилл?» – эхом откликнулась Кэролайн, когда Кэйси в приступе бунтарства бросила ей в лицо это слово. Бикон-Хилл мог означать множество разных вещей, но в их доме вызывал только одну ассоциацию: Конни Ангер. «Ты встречалась с ним?» Кэйси отрицала это, но мать все равно оказалась уязвлена. «Мы ему не нужны, и мы прекрасно обходимся без него».
8 
