37 
Его руки скользнули по ее спине, потом вкрадчиво приподняли край свитера – и Мэри Лу выгнулась в его объятиях, задыхаясь от нахлынувшего возбуждения. Дэн осторожно провел ладонью по ее напрягшейся груди – сперва поверх одежды, а затем просунул ладонь под свитер…
Прикосновение его ладони к обнаженной коже обжигало, словно лава. Мэри Лу дрожала от еле сдерживаемого возбуждения, сама не замечая, что давно уже перехватила инициативу у Дэна и судорожно расстегивает его рубашку…
– Аккуратнее, Мэри Лу, а то я не смогу остановиться и выйдет неловко.
Насмешливый шепот привел ее в себя, и Мэри Лу посмотрела на Дэна затуманенными глазами пьяной вакханки.
– Растлитель!
– Вовсе нет. Я всего лишь поцеловал тебя, а ты сразу кинулась меня раздевать.
– Охрану позову.
– Давай вместе: охрана!!!
– Тихо, дурак! Люди же смотрят…
– Мэри Лу?
– Что?
– Поедем домой, а?
– Зачем это?
– Чтобы расставить все точки над «i». Мы взрослые люди, хватит игр.
– Я не понимаю, о чем ты, Лапейн. Отпусти меня.
– Не отпущу. Ты меня хочешь не меньше, чем я хочу тебя, а я хочу тебя так, что скоро простужусь под ежевечерним холодным душем. Скажи, почему ты мне не веришь?
– Я… не знаю…
– Ты трусиха, Мэри Лу. Ты боишься признаться самой себе, что ты уже взрослая и сама можешь принимать решения. Я мог бы принять их за тебя – например, завалить тебя прямо сейчас вот в эту симпатичную джакузи на глазах всего супермаркета. Но это унизит и тебя, и меня. Посмотри мне в глаза и скажи честно: ты хочешь меня?
– Нет! Да! Отстань! Я все равно этого не сделаю.
– Почему?
– Потому что… потому что тогда… все кончится. Ты не поймешь, Дэн. Пожалуйста, отпусти меня…
– И куда мы пойдем?
– Мы пойдем в отдел постельного белья.
– Отлично! О постели я и мечтаю.
– Пошляк вы, а не юрист, мистер Лапейн.
– Не забудь розовые полотенца. То есть арбузные.
– Посмотри, какая прелесть…
– Мэри Лу, ты переигрываешь.
– О чем ты?
– О том. Ты думаешь, я так глуп, да?
– Не понимаю, о чем ты, не слушаю тебя, выбираю простыни…
– Ты надеешься, что рано или поздно я разозлюсь на твою кошмарную готовку. Психану при виде всех этих рюшечек и оборочек. Шарахну об стену всю коллекцию фарфоровых собачек, больных врожденным идиотизмом – судя по их мордам, и выгоню тебя из дому?
– Кошмарная готовка? Но ты хвалил, я думала…
– Мэри Лу, мы с тобой полгода, даже чуть больше, были соседями и друзьями. Мы часто ужинали вместе, и ты из дешевых продуктов готовила королевские блюда. Иногда я буквально питался ароматами, доносящимися из-под твоей двери. Розового цвета в твоей комнате я тоже что-то не припомню, и фарфоровых собачек у тебя не было. Сухие букеты были, очень стильные и красивые. Подушки на диване были мягкие. А собачек – не было. К черту постельное белье! У нас есть дело поважнее.
– Куда ты меня тащишь?
– Увидишь.
Смущенная, сбитая с толку Мэри Лу не сразу поняла, куда они пришли. После гомона толпы, броских сверкающих витрин здесь, в маленьком элегантном салоне, было тихо и даже немного скучновато.
Деревянные старомодные столы-витрины, зеленый и черный бархат, старинные резные шкафы, удобные кресла возле небольшой конторки…
Седобородый старик посмотрел на Мэри Лу поверх очков в тонкой золотой оправе, жестом предложил ей присесть и удалился за тяжелую бархатную портьеру. Через минуту он появился снова, неся в руках большой плоский ящик. Поставил его на конторку, развернул к Мэри Лу, распахнул деревянные створки…
Миллионы маленьких радуг отразились друг от друга и расцветили темные деревянные панели, покрывавшие стены салона. Поплыла перед глазами алмазная дымка.
На черном бархате царственно и бесстыдно, словно египетские царицы и вавилонские цари, ВОЗЛЕЖАЛИ бриллианты.
В простых оправах – и в причудливых переплетениях золотой и серебряной филиграни. В белом и желтом золоте, в платине, в золоте червонном… Звезды и розы, снежинки и капли воды, прекрасные и равнодушные. Очарованная призрачной игрой радужных бликов, Мэри Лу сидела не шевелясь, и в черных омутах ее глаз отражались сверкающие алмазные звезды.
В эту минуту Дэн был способен бросить к ее ногам все бриллианты мира – она все равно была прекраснее любого из этих царственных камней. Однако никакое волшебство не длится вечно. Охрипнув от молчания и волнения, Дэн выговорил полушепотом:
37 
