87 
б) об укрытии в сараях с. Осьмино танков противника в количестве 200 штук;
в) о нахождении в дер. Дубецкое до 100 танков противника;
г) об использовании Осьминского аэродрома и расположении там бомбардировщиков;
д) о передвижении немецких войск в направлениях Осьмино — Ляды, Осьмино — Луга;
е) о сооружении противником укреплений в направлении Самро — Б. Сабск.
* * *
Разбудил меня запах, точнее — вонь. Давно немытые тела, моча, «аромат» гниющего мяса! Странно, что я не проснулся раньше…
Я попробовал встать, но тело не слушалось. Такое ощущение, что я отлежал все конечности и спину с головой в придачу. «Что за черт?!» Стиснув зубы, я все-таки приподнялся на локтях. Руки дрожали, но держали.
Вокруг царил полумрак, и только откуда-то сбоку пробивались лучи электрического света. И мертвая тишина вокруг. Буквально ни звука!
Внезапно в губы мне ткнулся холодный металл.
«Что это?» — скосив глаза, я увидел чью-то руку, держащую мятую жестяную кружку.
«Где я? Что такое?»
Наконец в поле зрения появилось лицо доброхота. Сухощавый мужик с изможденным лицом, изуродованным длинным шрамом на левой щеке. Одет он был, насколько я смог разглядеть в полумраке, в грязную, кое-где порванную гимнастерку без знаков различия. Губы моего визави шевелились, но слов я не слышал.
Прохладная вода плеснула через край кружки на мои губы. «Ох, хорошо-то как!» — я приоткрыл рот пошире, наслаждаясь живительной прохладой.
Напившись, я благодарно кивнул мужчине. Вода, казалось, придала мне силы, так что я смог сесть.
«Так, судя по всему — сейчас ночь… Вон фонари какие-то светят… и лежу я… под каким-то навесом. Вокруг — люди. Много людей… Где же это я?»
Тут меня скрутило от режущей боли в животе. Застонав, я повалился назад. Мужчина смочил свою руку водой и обтер мне лицо.
«Уф, вроде отпустило…» Я снова приподнялся на локтях. Спустя минуту или, может быть, больше мне удалось сесть. Мужчина опустился на корточки напротив меня и, судя по шевелящимся губам, снова что-то спросил. Я отрицательно мотнул головой. «Ееее!» — в голове будто граната взорвалась. Однако я не упал, а, скривив рожу, показал пальцем правой руки себе на ухо. Мужчина сокрушенно покачал головой и, встав, ушел. Я осторожно повернул голову налево. «Ох, твою… За ногу!» — это все, что родилось у меня в голове, когда я увидел, что метрах в десяти навес заканчивается, и там, в свете прожектора, зловеще поблескивают нитки колючей проволоки!
Глаза мои уже привыкли к полумраку, и я разглядел, что вокруг меня вповалку спят десятки, нет — сотни людей в военной форме. Человек же, принесший мне воду, склонился над кем-то, лежащим на земле метрах в пяти от меня.
— Эй, товарищ! — попробовал я позвать его, но из моего горла вырвалось какое-то невнятное клекотание.
Звуки эти, однако, привлекли его внимание, и он повернулся ко мне, правда, повел себя довольно странно — замахал рукой, показывая, чтобы я снова лег.
Я снова опустился на землю. «Что случилось? Что это за место? Почему я ничего не помню?» — роились у меня в голове заполошные мысли.
Не поднимаясь, я попробовал рассмотреть себя в слабых отсветах прожектора.
«Так, судя по рукавам — на мне гимнастерка…» Я ощупал воротник. Ни петлиц, ни знаков различия не было. Аккуратно согнув ногу, я оглядел ее. Сапоги, равно как и ботинки, на мне отсутствовали, а галифе были изорваны во многих местах.
«Ну что, проверка всех систем? Зовут меня Антон, фамилия — Окунев. Родился я в одна тысяча девятьсот семьдесят третьем… Мы поехали в Белоруссию на игру, а попали на войну… Тьфу! Какой-то идиотский рэп получается!» Минут за пятнадцать я вспомнил практически все. Кроме главного — как я очутился в этом лагере. Правда, оценив свое физическое состояние, я понял, что скорее всего меня контузило. Или кто-то сильный, но недобрый отоварил меня пыльным мешком. Почему мешком? Потому, что голова целая. Ну не считать же за повреждения пару болезненных ссадин и десяток царапин. Сильно напрягал пропавший слух, но я оптимистично рассчитывал, что он восстановится, хотя первое время мне будет тяжко, конечно.
Потом пришла мысль, что если ребята живы, то одного они меня не бросят, а учитывая, что за то время, пока мы эсэсовцев уничтожали, Бродяга скорешился с местным подпольем — шансы на мое освобождение резко возрастали.
87 
