Последние отзывы

  74  

Безжалостно…

Боль — как лед.

Боль — как огонь.

Потом Нетопырь прыгнул на юношу, и оба повалились на землю.

Гил оказался снизу, придавленный к земле когтями и крыльями. Красный Нетопырь вырвал когти из его боков, зашипел и обрызгал лицо Гила кровью и слюной. Глаза у него были как у безумца — точно он увидел перед собой бессмертие и знает, что должен схватить его немедленно, пока оно не ускользнуло и не затерялось в потоке вечности.

Гил, словно ему не грозила смертельная опасность, вдруг подумал обо всех маньяках, которые убивали без причины — или по крайней мере без видимой причины. История довоенной Земли пестрела такими. Как и история музыкантов. Наемные убийцы. Массовые убийцы. Все они жаждали бессмертия. Так и вышло — они его получили. В памяти человечества знаменитые негодяи живут так же долго, как знаменитые герои. Убей сотню людей — и кто-то где-то будет говорить о тебе и через тысячу лет, пусть говорить как о примере психической нестабильности, но все-таки говорить. Убей лидера, вождя — будет то же самое.

«И почему люди позволяют убийцам жить после смерти? Почему дарят им бессмертие, которого те жаждали? Потому что, — думал Гил, — почти каждый хочет добыть и для себя нишу в истории, хотя бы такую, как убийца. Нас завораживает факт, что они не только стали повелителями орудий сами, но использовали других повелителей (в отличие от простых людей — орудий), чтобы добыть себе бессмертие».

— А сейчас ты умрешь, — сказал Красный Нетопырь, поднимая когти, чтобы распороть Гилу лицо и вырвать глаза. — А я начну жить!

Но Красный Нетопырь поторопился. Когти так и не коснулись лица юноши. Внезапно монстр дернулся вперед с остекленелыми глазами и рухнул на свою несостоявшуюся жертву — мертвый…

Гил выкатился из-под покрытого мехом тела и подождал, пока прояснится в глазах. Он увидел над собой Тишу — приклад ее звукового ружья блестел от крови Красного Нетопыря.

— Мне пришлось… — сказала она.

Он чувствовал, как его собственная кровь стекает по телу. Он кивнул, взял ее за руку и повел к Столпу, который ярко мерцал впереди. Они приближались к коричневой колонне, и на них опускался хрупкий покой…

А когда-то…

Силач смотрел из полумрака коридора туда, где лежал с собакой Детка, туда, где смеялись другие, где солнце безжалостно освещало сцену, которую он хотел бы полностью стереть из памяти, выжечь раскаленной кочергой и оставить только холодный шрам. Но не было никакого способа избавиться от памяти сейчас. Они себе на потеху низвели Детку до животного состояния, и эта картина будет преследовать его всегда.

Не задумываясь, не планируя, не оценив расстояние, не наметив способ действий, он вылетел из коридора на площадь, к мальчишкам-музыкантам, которые это сотворили. Силач добежал до них прежде, чем они его заметили, ворвался в круг, раскинув тяжелые руки, он бил, колотил, швырял их наземь, свирепо пинал ногами, целясь в шеи и ребра.

Очень долго он действовал как автомат, бездумный механизм, запрограммированный только на разрушение. Он рвал их, заставил плакать, кричать, проливать на камень кровь и сопли. Силач сознавал, что кто-то наверняка успел удрать и вот-вот приведет помощь, но не позволял осторожности отвлечь себя. Когда он покончил с теми шестью мальчишками, которых бил, и ни один из них уже не шевелился, не дышал, когда не билось уже ни одно сердце, он подошел к Детке, снял с него сетчатую шапочку и отшвырнул в сторону.

Он взял Детку на руки, словно брат и вправду был еще младенцем, и побежал с ним обратно через крытый проход, через соседний сквер во второй проход и дальше, дальше, между неоновыми камнями, за разрушенный грузовик, в руины, которые они называли своим домом…

Позднее, когда стало ясно, что надругательство, которое совершила звуковая шапочка над мозгом Детки, — это не временно, а навсегда, Силач порывался вернуться в город. Но Ракушка, его отец, не пустил. Со временем он немного успокоился, но помнил, как текла кровь музыкантов. Как трещали их кости. Как они умирали…

И он начал ощущать, что в нем есть нечто особенное. Возможно, он избран, чтобы нанести ответный удар угнетателям.

Дни проходили, а Силач вновь и вновь видел утратившего разум Детку (слюнявого, бессмысленно лепечущего, с пустым взглядом), и чувство избранности в нем укреплялось. Мечта начала обретать плоть. Он знал, что должен лишь дождаться подходящего времени и ему будет дана возможность омыть улицы Вивальди кровью музыкантов.

  74