Последние отзывы

  9  

* * *

Мой дедушка работал начальником почты — в том же доме, где магазин, в центре села. Дедушка сидел в маленькой комнате за большим столом. Стол покрывали конверты. Еще там стоял телефон с крутящейся ручкой, но трогать его дедушка не разрешал. Однажды я взяла стопку конвертов, облизнула края и заклеила их. Дедушка меня сильно ругал. Под столом стояли стопки одинаковых зеленых книг с золотистыми буквами, перевязанные бечевкой. Я развязала одну стопку, вытерла с верхней книги пыль, открыла ее и водила пальцем по буквам.

— Это собрания сочинений Толстого, — сказал дедушка.

— Кто такой Толстой? — спросила я.

— Это урус-писатель. Он написал все эти книги.

Один так много написал, подумала я.

— А у нас в селе нет писателя? — спросила я дедушку.

— У нас нет, в другом селе есть Сулейман Стальский, но он уже умер.

— Значит, его нет, — сказала я.

— Его нет, но есть его книги. Научишься читать — почитаешь.

В том году я еще не пошла в школу, хотя мама хотела, чтобы я училась.

— Вот ты училась, что хорошего тебе это принесло? — спрашивала бабушка маму.

Мама с бабушкой не спорила, но когда в сентябре все пошли в школу, она взяла меня за руку и тоже туда отвела.

Я зашла в класс вместе с другими детьми и села за первую парту. Когда появился учитель, мы все встали, а мальчики сняли шапки.

Мне очень нравилось, когда звенел звонок. Вместе с ним у меня внутри все пело. Учитель рисовал на доске мелом, в открытое окно залетела стрекоза и полетела по классу. Она была такой красивой, с блестящими крыльями. Я побежала за ней, хотела поймать. Стрекоза поднялась выше и полетела к доске, я прыгнула, как могла высоко.

— Что ты делаешь? — спросил учитель. Он перестал рисовать и смотрел на меня строго.

— Ловлю стрекозу, — ответила я.

— Иди домой, — сказал он. — Придешь через год.

Когда я вернулась домой, мама ткала сумах. Ее тонкие пальцы быстро бегали по натянутым ниткам. Она увидела меня и встала с пола.

— Учитель меня прогнал, — сказала я.

Мама обняла меня и заплакала, и я снова чувствовала, как шевелятся ребра у нее под кофтой. В тот день бабушка дала мне большой кусок сахара.

* * *

Однажды все утро у соседки Салихи кричала корова — у нее в животе теленок повернулся не в ту сторону и не выходил. На печке стояла большая кастрюля с бульоном, из нее поднимался жирный пар. Бабушка катала тесто на хинкал.

— Иди, да, — сказал ей дедушка. Коротким ножом он вырезал из деревяшки ложку. У нас уже был целый мешок таких ложек. — Еще двадцать минут назад Муслим говорил, что зарежет ее, пока не издохла.

— Астагфирулла, — сказала бабушка, завязывая на лбу косынку.

Нам всем надоело слушать, как кричит корова.

Бабушка умела засовывать руку коровам и овцам в живот. Мама забрала у нее скалку и сама начала катать круг. Говорят, когда мама меня рожала, бабушка тоже засунула руку к ней в живот и вытащила оттуда меня. Мама не была такой сильной, как бабушка. Я потрогала свой живот. А вдруг у меня там тоже кто-нибудь есть?

— Мама, почему из тебя больше не выходят дети? — спросила я.

Мама покраснела, а дедушка стукнул меня по лбу ложкой. Я заплакала, так мне было обидно, а потом забыла — все равно не больно.

— Завтра Курбановы придут. Надо барана зарезать, — сказала бабушка, бросила взгляд на маму и вышла.

— Иншалла, — сказал дедушка.

Они ждали Курбановых из соседнего села. А мама не хотела, чтобы они к нам приходили. Я тоже не хотела — сама не знала почему.

Я чистила чеснок. Это всегда было моей работой. Все ели хинкал, а чистила чеснок я одна. Снимала с него шелуху и давила в большой деревянной ступе. Как мне это надоедало! Лучше бы я делала что-нибудь другое — от моих рук каждый день пахло чесноком.

— Иди, да, — сказал мне дедушка, — принеси там со стола мой табак.

По узкой лестнице я поднялась на второй этаж за табаком. Уже хотела взять его со стола и бегом спуститься вниз, но тут меня кто-то позвал:

— Хадижа…

Я обернулась. Никого в коридоре не было. Только сквозняк поднял занавеску на двери бабушкиной комнаты.

— Заходи, — позвал голос оттуда.

Сначала я не хотела, но голос звал меня и звал.

— Нельзя, — сказала я. — Бабушка не разрешает заходить в ее комнату без спроса.

— Зайди… — повторил голос.

Теперь я знаю, что это был шайтан. Он меня заставил совершать плохие поступки. Бабушка говорила, что иногда шайтан выбирает людей, которые плохо себя ведут, и начинает их звать. Но когда слышишь, как кто-то зовет тебя незнакомым голосом, нельзя отзываться, нельзя даже оборачиваться. Это шайтан! Временами я слышала, как он зовет меня: «Хадижа! Хадижа!» Ой, как я пугалась! Что ему от меня надо, не понимала я. Что он ко мне пристал? Бабушка сказала, он выбрал меня потому, что я ем еду с чужих могил. А зачем тогда ее кладут на могилы? Я думала, ее кладут, чтобы брали.

  9