30 
— Ты чего, это же мой настоящий паспорт!..
— Ладно, просто спросил. Прошлый раз парень весь день говорил, что его зовут Демьян, а в самом конце вдруг оказался Иван. Вопрос номер два, двоеточие, назовите число, запятая, месяц и год вашего рождения, точка, абзац. Ответ номер два, двоеточие, я родилась двадцать пятого февраля тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, точка, абзац… Рыба?.. Я тоже.
— Видно. Рыбы друг друга узнают… И помогают, между прочим, — она очень определенно посмотрела мне в глаза. — Миленький, слышь, помоги… Раба буду пожизненно… А?.. — И она всей тяжестью налегла на ногу и даже попыталась опустить под стол руку, но я удержал ее:
— Ты что, Рыба?… Тут люди. Давай я лучше сейчас попробую сделать такую вещь: скажу, что ты мне в коридоре рассказала про украинских наци, и как быть, может, надо внести в протокол. В дурачка сыграю. Закину удочку: мол, новые факты открылись… Тут же, в начале протокола, написано: если откроются новые факты, то надо их немедленно сообщить. Вот и сообщаю. Помнишь, этот псих Суза сказал, что даже потом адвокат может добавить факты: мол, беженка на интервью была взволнована, всего сразу не вспомнила, а потом вот открылись такие страсти-мордасти, — спросил я, не думая о том, что опять нарушаю святую заповедь переводчика — «не влиять»; но, с другой стороны, такое вполне было возможно, и было интересно, как поступают в подобных случаях.
Ее нога теснее, горячее, плотнее, тяжелее прижалась к моей:
— Давай, миленький. Только я не знаю, чего говорить.
— Надо найти момент. Пока читаем дальше: вопрос номер три, двоеточие, большая буква, назовите страну и точное место вашего рождения…
— Да чтоб она провалилась, эта страна!.. Одни отморозки. Как думаешь, дадут немцы что-нибудь?.. А, зайчик?
И она так надавила бедром на мою ногу, что столик заскрипел и сдвинулся с места, а Тилле, не прерывая разговора, подозрительно посмотрел в нашу сторону. Я заерзал на стуле, якобы удобно устраиваясь, она сообразила отпрянуть, наши колени разомкнулись, тепло исчезло, повеяло могильным холодом.
— Они смотрят, сиди прилично… И что значит — что-нибудь дадут?.. Тут же не базар. Они могут или дать все, если признают тебя политбеженкой, или не дать ничего — если откажут.
Сотрудники, закончив с ярмаркой и футболом, отправились пить кофе. Тилле остался один, перебирал бумаги и, заметив, что я пару раз вопросительно взглянул на него, спросил:
— Есть проблемы?
— Да нет. Просто пока мы ждали в коридоре, она мне рассказала, что в Харькове на базаре, где она торговала, ее терроризировали украинские наци за то, что она не знает украинского языка и не может отвечать на их вопросы. Палатку переворачивали, товар отнимали, портили, били, даже чуть ли не изнасиловали…
Тилле на секунду задумался, потом покачал головой:
— Это ей все равно не поможет. В таких случаях следует обращаться в местную полицию, а не в Германию.
— Да там, наверно, и полиция такая? — наивно предположил я.
Тилле развел руками:
— Вполне может быть. Но у нас совсем другие функции. Мы не можем принимать всех, кого бьют на базарах. Базаров на свете много. И половина конфликтов происходит из-за языка. Обломки Вавилонской башни, так сказать… Кстати, помните нашего знакомого, который всю Италию пешком прошел?
— Да, Лунгарь. А что, сбежал?..
— Куда ему бежать?.. Нет, просто это никакой не Андрей Лунгарь, а некто Сергей Борисов. Из центральной картотеки пришел ответ, определили по отпечаткам пальцев. Уже один раз пытался сдаться. В прошлом году.
— Преступник?..
— Не знаю. Но раньше этот Борисов, получив отказ, исчез, а теперь вот опять объявился, заново пробует.
— Раз он был тут в прошлом году, значит, весь его рассказ — ложь? — подсчитал я.
— Значит, так. Как он мог быть одновременно и тут, и там?..
— А я, знаете, поверил ему. Он так складно рассказывал, в таких подробностях, — признался я.
Тилле усмехнулся:
— Я тоже… Научился. Или научили. Я попросил переслать мне его дело, посмотрим, какие небылицы он в прошлом году плел. Но он в любом случае получит от меня отказ — и за ложь, и за то, что второй раз полез сдаваться. Уже закончили с протоколом?.. Не буду вам мешать.
И он вышел в коридор, а я сообщил Оксане о своей безуспешной попытке и совете Тилле обращаться в местную полицию, на что Оксана неопределенно отозвалась:
— Да ну!.. Лучше с урками спать, чем с этими уродами на сексоповал идти… Живой не выпустят… Спасибо тебе, солнышко, за все! — И ее колено опять уперлось в мою ногу, мгновенно горячо приросло к ней, и я решил, что для коменданта лагеря настало время действовать:
30 
