17 
— Куда? — глухо спросил Грег.
— На охоту, — ответил Ганс. — Никогда не думал, что это так увлекательно!
— Держитесь подальше от Замоскворечья! — сказал Грег. — А лучше вообще за пределами города!
— Договорились! — улыбнулась Рената и открыла дверцу джипа. — Увидимся!
Она выскочила на улицу, Ганс махнул нам рукой и последовал за ней. Когда за ними захлопнулись дверцы, Грег вцепился в руль и уперся в него лбом.
«Сколько незыблемых лет назад
Жил, ждал, купался в крови,
Светотенью себя отражал в себя.
Кто я? Меня не спасти.
Может, где-то в бессмысленных стаях слов Ты не сможешь себя оправдать,
Ты не бог, и ты еще не готов
За себя и за всех страдать»[2], — неслось из приемника.
Я не выдержала и выключила звук. Грег поднял голову.
— Не знаю, что делать, — с мукой в голосе
проговорил он. — Не знаю.
— Давай не будем сейчас ничего решать, — ласково сказала я и погладила его волосы. — Жизнь сама все расставит на места.
— Может, нам уехать? — предложил он. — Как хорошо, что ты свободна от института!
— Уехать? — задумчиво повторила я. — Возможно. И все-таки давай сейчас не будем обо этом думать. Я мечтаю быстрее очутиться дома!
— Хорошо, — согласился он и завел мотор. Минут десять мы ехали в полном молчании.
— Вот ты и побывала в мире Тьмы, — грустно проговорил Грег.
— В воспоминаниях Ренаты, хочешь сказать, — заметила я. — Меня впечатлило. Я слышала голос Сатаны... Знаешь, я читала много книг на тему добра и зла, Бога и Дьявола.
— Вот как! — довольно равнодушно произнес он.
— Когда познакомилась с тобой и полюбила... — я улыбнулась и погладила его плечо, — то начала интересоваться подобными вопросами.
— И что ты поняла? Ведь книга — субъективное мнение автора. Даже если сборник, он все равно составлен определенным человеком, а значит, отражает его взгляды.
— Поняла, что Сатана — это вовсе не какое-то существо вроде монстров, или драконов с огнедышащей пастью, или черта с рогами и копытами. И сейчас лишний раз убедилась.
— Вот как, — пробормотал Грег.
— Это просто порочные мысли и желания внутри каждой души, вернее, совокупность всего этого. А устрашающие изображения лишь для наглядности, чтобы человеческая психика лучше усвоила. А уж искусство, само собой, развило этот образ в самых разных направлениях. Ты не боишься таких разговоров?
— Это всего лишь слова, — ответил Грег, но я заметила, как сильно он сжал руль. — Однако именно эта совокупность мыслей и желаний, как ты выразилась, рассуждала о весьма важных вещах и обвиняла любовь в злых деяниях.
— Не хочу об этом думать, — после паузы сказала я, — так устала от всего увиденного и услышанного. Любую силу всегда можно использовать в нужных целях. Да, ради любви убивают, но вопрос — ради любви ли? Может, ради того, чтобы потешить свою гордыню? А может, просто принимают одно за другое и называют любовью совершенно иные чувства? Все слишком сложно, не буду сейчас об этом думать.
— Понимаю, — мягко ответил он. — Но поступок Ренаты не выходит у меня из головы. Я все думаю, а мог бы я, ради того, чтобы оживить тебя и быть вместе с тобой, начать убивать людей? Или превращать их в вампиров. Мог бы?
Я замерла. Вопрос был слишком серьезным, и Грег выглядел очень взволнованным. Затянувшееся молчание вызвало напряжение.
— Мог бы? — робко спросила я, больше не выдержав этой мучительной паузы.
— Без сомнения, - тихо, но уверенно ответил он. — Значит, моя сущность все еще черна. — Но ведь ты вампир, — попробовала я его оправдать. — Будь ты обычным человеком, неизвестно, как бы ответил на этот вопрос.
— Так же, — не медля, произнес он. — Я слишком тебя люблю и ради тебя пойду на все. Мне стало на миг страшно, словно я заглянула в пропасть, хотя в душе знала, что тоже готова на все ради любимого.
Прошла неделя. Ренату и Ганса мы не видели. Мы их не приглашали, а вампиры могут войти в дом лишь после личного приглашения хозяев. И сами ни разу к ним не ходили. Грег замкнулся в себе и практически не покидал квартиру. Он или часами сидел в Интернете, или смотрел фильмы, или просто лежал в своем кабинете на диване и смотрел в потолок остановившимся взглядом. Когда он был в таком состоянии, я его не трогала. Знала по опыту, что бесполезно — Грег словно находился в прострации, ничего не слышал и не видел. Глубокие раздумья, или, скорее, путешествия в свое подсознание приводили обычно к тому, что Грег, наконец, находил решение мучающей его проблемы и делился им. Но сейчас упорно молчал. Он по-прежнему приходил в кухню, наблюдая за тем, как я ем, проводил ночи, лежа рядом, днем изредка перекидывался со мной какими-то замечаниями, но это ничего не значило. Он отсутствовал. Лишь однажды немного оживился, подошел ко мне и ткнул пальцем в экран ноутбука. Я склонилась и прочитала:
17 
