44 
Однако через пять минут беседы с китаянкой меня постигло жестокое разочарование. Бин, так ее звали, древними искусствами совершенно не интересовалась, и слыхом не слыхивала ни о Ли По, ни о Ту Фу, ни о Басе. Она была программисткой, такой же сухой в рассуждениях, как и с виду. Почти идеальный придаток компьютера. Таких людей я не любил жутко. К тому же на примере Бин я убедился, что Великая Мембрана — это не только электронная система, но и идеология. Разговаривать с человеком, который тянет из тебя информацию, а сам при этом ничего не сообщает — удовольствие ниже среднего.
Подавляя желание послать ее подальше, я потребовал, чтобы она рассказала, зачем ей поэтические игры. И пригрозил, что в случае отказа сообщить мне истинную цель ее работы я ничем не смогу ей помочь.
Тогда китаянка сообщила, что разрабатывает обучающие программы для маленьких детей (бедные дети, подумал я). В то время она работала над программой, обучающей собственно программированию. Ребенку предлагается конструктор из множества маленьких иконок, которые изображают различные действия-команды. Размещая иконки друг за другом с помощью мышки, ребенок пишет программу — только не командами-словами, а командами-рисунками. В поэтических играх на моей лекции Бин увидала нечто подобное, и заинтересовалась правилами, по которым новые строфы добавляются в цепочки ренга. Не исключено, что всю эту историю про детей она выдумала на ходу, чтобы не предавать свою мембранную идеологию.
Я решил наказать ее за невежество в области литературы, а заодно и за скрытность. И предложил в качестве курсовой ни много ни мало: создать язык для «Игры в бисер». Я объяснил ей основную идею, дал ссылку на книгу Гессе, и даже наметил два наиболее перспективных направления работы. С одной стороны, можно попробовать озвучить, оцветить и еще как-то ассоциировать различные графические элементы, из которых строится каждый китайский иероглиф. Тогда целый иероглиф, составленный из этих элементов, представлял бы собой некую ассоциативную композицию. С другой стороны, предлагалось создать графический язык программирования, в котором каждая черта иероглифа была бы командой, вызывающей звук, анимацию и все прочее. Целый иероглиф, написанный таким языком, был бы программой, которая раскрывает перед человеком всю систему ассоциаций. Где-то на стыке этих двух направлений и предлагалось искать язык для Игры.
Втайне я надеялся, что Бин быстро обломается с этим заданием, и вскоре просто забыл китаянку. Каково же было мое удивление, когда через месяц она прислала мне первые «поющие» и «рисующие» иероглифы. Я выбил под проект «Игры в бисер» солидный грант, пригласил еще трех программистов и двух филологов…
А еще через два месяца меня выгнали из Университета. Проект закрылся, Бин защитила диплом по обучающим программам и снова сгинула за Великой Стеной.
— Так как же с Игрой, профессор? — японец в маске терпеливо ждал ответа.
— Никак, господин Судзуки. Проект закрыт. Как и где его продолжать, я не представляю.
Японец кивнул. Видимо, ничего другого он и не ожидал услышать.
— Я внимательно следил за этим проектом. Очень жаль, что он закрыт. Надеюсь, вы сможете продолжить работу в будущем. Я даже готов предложить вам посильную помощь, но немного погодя. Сейчас у нас небольшие трудности… с безопасностью общения. А вопрос требует серьезной дискуссии.
— Спасибо. Буду рад возобновить работу.
Японец продолжал:
— А пока, в знак дружбы, я хотел бы преподнести вам маленький подарок. Это, конечно, не партия Игры, а лишь одно звено цепочки в моем исполнении. Я — как бы это лучше сказать? — позаимствовал все материалы по проекту «Игры в бисер» из электронных архивов вашего Университета. Все равно они там вряд ли кому-то понадобятся. А я немного поиграл с вашим языком и кое-что туда добавил. Жаль, что вы используете лишь внешнюю визуализацию, а не… — Судзуки сделал элегантный жест в сторону шнура за головой, словно поправлял несуществующие волосы, стянутые сзади в хвостик.
— У нас имплантация чипов запрещена, — сказал я, стараясь сделать вид, что очень сожалею.
— Я знаю. Вы не находите это странным? Впрочем, наверное нет. Однако телепатов и аппаратуры для чтения мыслей в вашей стране тоже официально не существует. А это уже странно.
— Но какая тут связь? Разве что законы исходят от одних и тех же людей…
44 
