Последние отзывы

  2  

– Я тоже, – ответила Камилла, целуя мать в щеку. – Но мы ничего не можем сделать. Только молиться. Помнишь, мама, ты всегда верила, что молитва может помочь там, где все остальные средства бессильны.

– Раньше я всегда в это верила, – призналась леди Лэмберн, – но сейчас, моя дорогая, я боюсь.

Камилла тихо вздохнула и вернулась на свое место у окна. Апрельское солнце, проходившее через стекло решетчатого окна, согревало ее маленькое заострившееся личико. Истончившаяся фигурка дочери, силуэт которой вырисовывался на фоне окна, потрясла леди Лэмберн.

«Камилла слишком худа», – подумала она, и это было неудивительно: запасы еды в доме уменьшались день ото дня. Они задолжали деревенскому мяснику, а в доме не осталось ни одного егеря, который мог бы принести кроликов или голубей, служивших основной пищей семьи в эту трудную зиму. Слуги покинули дом. Остались только Агнесс и Уитон, прослуживший в доме больше пятидесяти лет. Сейчас, полуослепший и страдающий ревматизмом, он буквально ползал, выполняя свою работу.

Леди Лэмберн на мгновение прикрыла глаза и вспомнила выдающихся людей, толпившихся в их доме, когда она и сэр Гораций вернулись из Европы накануне войны. Как посол он пользовался особым вниманием других дипломатов при Сент-Джеймском дворе, которые буквально стекались, чтобы увидеться с ним, и, в нетерпении ожидая новостей из Европы, шумно приветствовали снискавшего столь громкую известность Горация и его красавицу жену.

Они приносили подарки Камилле, дорогие безделушки, но девочка часто находила их менее интересными, чем старые игрушки, горячо любимые ею с самого детства. Уже тогда она была очень красива, дитя из сказки с золотыми волосами и глубокими голубыми глазами, которые внимательно изучали собеседника.

– Она будет красавицей, в честь которой станет провозглашать тосты весь город, – говорили дипломаты леди Лэмберн. – Через несколько лет ваш дом будут осаждать толпы пылких поклонников.

Леди Лэмберн не могла не признать, что они говорили правду, и с годами прелестный ребенок превратился в ослепительную красавицу. Но сейчас у семьи не было денег на модные платья, не было дома в Лондоне, а только разрушающийся елизаветинский особняк и приходящее в упадок поместье с полями, заросшими сорняками и крапивой, потому что некому было на них работать.

– О Камилла, какие я возлагала на тебя надежды! – воскликнула леди Лэмберн; казалось, ее слова вырвались из самого сердца.

Камилла не слушала мать. Она подняла руку, как бы прося тишины.

– Мне кажется, мама… нет, я почти уверена, что это звук колес, – закричала девушка и выбежала из комнаты.

Леди Лэмберн услышала, как торопливые шаги Камиллы эхом отозвались в зале, а затем звук открываемого запора на входной двери. Не в состоянии передвигаться самостоятельно в своем кресле на колесах, леди Лэмберн могла только сжать руки и почти неистово молиться.

– Господи, прошу тебя, пусть мой дорогой супруг принесет нам какие-нибудь надежды на будущее.

Послышался звук голосов, дверь гостиной, которую Камилла оставила приоткрытой, широко распахнулась, и на пороге появился сэр Гораций.

Несмотря на годы, это был необычайно красивый мужчина со стального цвета волосами, зачесанными назад с его высокого лба. В щегольски завязанном галстуке, безукоризненно чистом и неизмятом, несмотря на дальнюю дорогу, и многоярусном дорожном пальто, которое он не успел сбросить, он выглядел неестественно высоким и в то же время элегантным.

В том, как он на секунду застыл в дверях, было что-то торжествующее, и ему ничего не нужно было объяснять, потому что жена видела выражение его лица.

– Гораций! – Ее голос понизился. – Гораций, любовь моя!

Сэр Гораций прошелся по комнате, и, когда он нагнулся, чтобы поцеловать жену, она протянула ему свои дрожащие руки. Ее пальцы, хотя и изуродованные болезнью, сохраняли следы былой красоты, а отполированные ногти и накрахмаленные изысканные кружева, охватывавшие запястья, говорили о том, как тщательно она продолжала ухаживать за своими руками.

– У тебя все удачно?

Леди Лэмберн едва могла говорить, так сильно билось ее сердце.

– Более чем удачно! – заявил сэр Гораций, и его голос, казалось, разнесся по всей комнате.

– О папа! Рассказывай же скорее!

Камилла стояла рядом с отцом, не отрывая от него глаз, и ее белокурые локоны словно пританцовывали от возбуждения.

  2