Главный свидетель : Браун Сандра : Страница

Спустя какое-то время она закончила сию неприятную процедуру и продезинфицировала шрамы спиртом. Он почувствовал легкое пощипывание, но ни словом не упрекнул.

— Как только твои волосы отрастут, — произнесла она, убирая ненужные инструменты, — ты будешь чувствовать себя как новенький.

— Вряд ли.

— А, амнезия? Все еще никаких проблесков?

— Не притворяйся, что разочарована, — хмыкнул он. — Ты же не хочешь, чтобы я что-нибудь помнил?

— Очень даже хочу.

— Тогда почему не помогаешь мне вспомнить прошлое? Как только дело доходит до чего-то важного, ты тут же становишься сдержанной.

— Доктор сказал…

— Доктор сказал, доктор сказал, — передразнил он недовольным голосом. — Ты как-то говорила, что не доверяешь этому болтливому и самодовольному идиоту, но сие ничуть не мешает тебе ссылаться на него, когда это выгодно.

— Доктор сказал, — продолжила она, не обращая внимания на возражения, — что мне не следует обременять твое сознание избыточной информацией.

Кендал явно выглядела недовольной из-за его ворчливости и грубости. Неужели эту женщину ничто не волнует, подумал он. Ее удивительно спокойный голос и исключительная невозмутимость не только не успокаивали его, а наоборот, доводили до белого каления.

— Тебе ни к чему торопиться с восстановлением памяти и насиловать себя, — пояснила она. — Память вернется только тогда, когда сама этого захочет. И незачем ее подгонять.

— Ага, тебя это вполне устраивает.

— Спорный вопрос, — сказала Кендал — Хорошо, валяй. Что ты хочешь узнать?

— Кто отец твоего ребенка?

Наконец-то! Честная, не наигранная, импульсивная реакция. Она была просто потрясена откровенностью вопроса. Он застал Кендал врасплох. Она ожидала услышать все что угодно, но только не это.

— Это не мой ребенок, — с уверенностью заявил Джон. — Я знаю, что не мой, — повторил он твердо. — Он не вызывает у меня никаких эмоций. Он не плоть плоти моей.

— Да как ты можешь? Откуда ты знаешь? Ты ведь даже ни разу не дотронулся. Даже не посмотрел на него ни разу.

— Я… Я не могу, — запинаясь, выдавил он. — Он… вообще дети… Они… — Что он мог ей сказать? Что они наводят на него ужас? Кендал подумает, что он сумасшедший, и будет права. Нет, самое близкое по значению слово, которое, пожалуй, передаст всю гамму его чувств, — это страх. Каждый раз, приближаясь к ребенку, он испытывает прямо-таки животный страх.

Кендал с любопытством уставилась на него, ожидая, когда же он выскажется.

— Мне слишком не нравится, как они хнычут и плачут, — наконец произнес он.

Одна только мысль о детском плаче доводила его до нервного тика. Он слышал отзвуки своего недавнего кошмара, но вместо того, чтобы отогнать их и побыстрее забыться, усилием воли воскрешал все подробности. Он старался раздвинуть границы сознания и на этот раз уловил что-то такое, что раньше всегда ускользало. Во сне он отчетливо обнаружил стремление во что бы то ни стало прекратить детский плач. Но сейчас понял еще кое-что поинтереснее: он боялся внезапного молчания так же сильно, как и плача. Вероятно, потому, что молчание ребенка в его сознании ассоциировал ось со смертью. Теперь Джон хорошо это знал. А также знал, что каким-то образом несет за это ответственность. Господи.

Прошло немало времени, прежде чем он осмелился открыть глаза. Он чувствовал себя физически истощенным и подавленным, будто снова пережил ночной кошмар.

Кендал застыла как вкопанная, глядя на него со смешанным чувством беспокойства и сожаления.

— Когда ты попыталась избавиться от меня в Стивенсвилле, это имело какое-то отношение к ребенку? он наконец-то решил нарушить тишину. — Что я имел против него?

— Ничего.

— Не лги мне, Кендал. У меня какое-то сильное предубеждение против грудного ребенка, и я не знаю отчего. Если я не законченный бессердечный подонок, то должна же существовать причина, объясняющая такое мое отношение. Что это за причина?

Предыдущая страница Следующая страница

E-mail:
Пароль:

Последние отзывы

Полночная Радуга

Женщина на одну ночь

Звезды в твоих глазах

Женитьба под расписку

Замки