Капец
100 
Старший здесь, он рядом, по траверзу – на «Ослябе»!
Владимир Васильевич отогнул толстое стекло иллюминатора: вровень с «Суворовым», загребая носом толщу океанской воды, нерушимо и тяжко проплывал «Ослябя». В эту первомайскую ночь Коковцев вложил в бумажник фотографии – жены, уже недоступной, и своих детей, очень далеких от него.
Руку привычно облегал браслет: ПОГИБАЮ, НО НЕ СДАЮСЬ.
…Я, читатель, не рискну описывать всю полноту сражения при Цусиме, желая показать лишь те события, которые могли войти в кругозор одного героя, и этим я, конечно, сужаю подлинную картину боя до самых критических крайностей.
Но странно было слышать беседы семейных кондукторов:
– А яйца-то на базаре во Владивостоке почем ныне?
– Пишут, что за штуку дерут по семьдесят копеек.
– А, скажем, вот масло… оно?
– Фунт по два рубля, хоть ты тресни.
– Совсем уж тамо сдурели!
Эти ребята в офицерских тужурках, с кокардами офицеров на фуражках, кажется, еще надеялись побывать на базаре.
А почему бы и нет? Может, еще и побывают…
Корабельные сберкассы уже вывесили объявления: вкладчиков просим забрать свои деньги! Было достаточно жарко…
В кают-компании «Суворова» офицеры пили пиво, купленное в Ван-Фонге с немецкого углевоза. Эскадра миновала Формозу и Филиппины, но еще никто не знал, куда поведет ее Рожественский. Это неведение главного вопроса порождало массу соображений. Среди офицеров имелось немало сторонников обойти Японию даже с восточной ее стороны.
– На худой конец, – утверждали они, – можно обогнуть и Сахалин, чтобы прошмыгнуть Татарским проливом.
– Ого! Это через Федькин огород до Парижу?..
Коковцеву эти разговоры прискучили:
– У нас есть наикратчайший путь: мимо Цусимы…
Днем флагман пытался эволюционировать, но корабли Небогатова маневрировали скверно, и Зиновий Петрович, не стыдясь сигнальщиков, обложил коллегу матом, сказав: «Из всех видов построений Николаю Иванычу удается пока один – куча …» Под утро 6 мая английский пароход «Ольдгамия» выскочил на свет огней эскадры, приняв ее за японскую. Абордажная партия с крейсера «Олег» донесла адмиралу, что «Ольдгамия» имеет груз керосина в жестянках, а в бункерах угля едва хватит до Нагасаки…
Рожественский послал запрос:
– Почему они шли без огней? Проверьте коносамент.
Коносамент (договор о грузе) англичане пытались спрятать, а вели себя вызывающе и нагло, угрожая русским кулаками. На мостик, вытирая руки ветошью, вдруг поднялся Леон Эгбертович.
– Ваше превосходительство, – обратился он к адмиралу, – имею честь быть вашим трюмным инженером… Если у англичан в угольных ямах пусто, то керосин наводит меня на некоторые подозрения. Керосин в жестянках всегда занимает очень много места, но удельный вес его незначителен. А вы посмотрите, что «эвэл» (ватерлиния) «Ольдгамии» ушла глубоко в море.
– Верно! – удивился Рожественский. – «Эвэл» не видать.
– Значит, – объяснил Эйлер, – под банками с безобидным керосином сокрыто нечто тяжелое… Очень тяжелое!
Рожественский указал прокопать шахту среди жестянок, чтобы добраться до серьезной начинки. Один немец кочегар, служивший у англичан по найму, подсказал русским, что в носовых трюмах «Ольдгамии» артиллерия для японцев, а в корме спрятаны снаряды для пушек. Рожественский велел арестовать судно, как явно контрабандное, нарушающее законы нейтралитета:
– Довольно чикаться с этой заносчивой сволочью!
Англичан, особо буйных, переправили на госпитальное судно «Орел», а пароход – вокруг Японии – отправили в Россию. 9 мая адмирал хотел догрузить корабли углем с транспортов, заранее оповестив эскадру, что это будет последний аврал перед боем. Но появилась резкая качка, бункеровку пришлось отложить. Справа по борту сгинули острова Лиу-Киу, южнее остались острова Миу-Киу, принадлежащие микадо. Сыпал неприятный дождик, градусники показывали понижение температуры. После пребывания в тропиках люди недомогали: кашель, ломота в костях, судороги в мышцах. Флагманский врач настаивал, чтобы команды облачились в сукно.
Ночью горизонт пронзало росчерками молний. Термометры показывали +12°. Санитары таскали по кубрикам касторку, хинин и аспирин для заболевших матросов. Классные специалисты и кондукторы (кроме машинистов и кочегаров) прицепили к поясам заряженные револьверы. Утром врачи гнали офицеров обратно по каютам, чтобы надели походные тужурки:
100 
