100 
— Сколько же было времени? — упавшим голосом спросила Ксения.
— Девушка, ну кто в такие минуты смотрит на часы?
— Да, конечно. Я понимаю.
— Ничего вы не понимаете! Вам сейчас кажется, что вы жизнь прожили, а у вас впереди еще две, три таких жизни. А я… А мне…
Она отвернулась к окну. Постояла так несколько минут, даже плечи не дрогнули. Ксения почему-то старалась не дышать. Надо было что-то сказать, но что? «Мне очень жаль»? Или: «К сожалению, мы друг друга не поняли», будь прокляты слова соболезнования, которые от долгого употребления стерлись, словно древние монеты! И никакого золота в них не осталось, так, разменная мелочь, которой швыряются не жалея. Ксения, словно в кошельке, порылась в памяти, но настоящего золота так и не нашла. Промолчала.
— Я, пожалуй, поеду сегодня домой пораньше. — Женщина отошла от окна, уже вполне собравшаяся с духом, доброжелательная и корректная, как и прежде. И добавила: — Прямо сейчас. Вас подвезти?
— Ой, да я не знаю даже. Неудобно, — замялась Ксения и подумала: «Я даже имени ее не знаю. Спросить неловко, тем более неловко пользоваться ее услугами».
— Пойдемте к машине. Нечего стесняться.
Они вместе вышли в приемную. Ксения никак не могла очнуться. Оказывается, она потеряла гораздо больше, чем могла предположить. И теперь обижаться надо только на себя и спрашивать с себя. Но толку-то?
Гейм одиннадцатый
0: 15
Уже в лифте женщина неожиданно спросила:
— У вас материальные затруднения?
— У меня? — удивилась Ксения. — Не знаю.
— Вы должны знать…
Она замолчала, потому что в лифт вошли двое мужчин. Возникла напряженная пауза, потому что те двое, видимо, тоже разговаривали о чем-то для них важном. Крошечный движущийся пятачок пространства, и на нем четверо топтались, в ожидании конца движения. Еще одна нелепость — сколько же их в жизни? Она уже почти не слушала спутницу.
— …чувствовал, — долетело до нее.
— Что, простите?
— Свою вину. И он все время говорил про кольцо, которое сжимается.
Ксения усмехнулась:
— Да, именно так он и мог говорить. Такими словами.
— Он все оставил вам. Квартиру, имущество.
— Глупость какая! — Ксения вспыхнула. — Стоило с такими усилиями отнимать!
— Вы всегда можете ко мне обратиться.
— К вам?!
— Вы думаете, так просто делать зло? Увольнять, наказывать, заниматься мужскими делами? Я не такая уж стерва, как думают мои подчиненные. Можете у меня работать.
— Спасибо.
Они подошли к машине, и Ксения без зависти отметила, что эта женщина отлично держится. Естественно, не стараясь привлечь внимания окружающих к своему весьма престижному мотору.
— Садитесь, пожалуйста.
— Да, сейчас. — Она заметила Германа возле стоянки. Тот поймал взгляд Ксении, махнул рукой. Она нагнулась в салон: — Извините, здесь мой знакомый.
— Знакомый?..
— Вон тот парень в черной куртке нараспашку и белом свитере.
Дама слегка пригнулась, и у Ксении возникло такое чувство, что она хочет спрятаться:
— Я тороплюсь, извините.
— Да ничего страшного, — пожала плечами Ксения. Богатые так переменчивы! Только что чуть ли не в подружки набивалась, а теперь торопливо захлопнула дверцу перед ее носом. Ну и не надо! Ксения даже не обиделась, надела на голову капюшон и пошла прочь.
— Черри! — Женщина смотрела на нее поверх опущенного стекла. Напряженно и словно жалея. — Вы не обиделись?.. — Герман быстро пошел навстречу Ксении. Женщина вздрогнула: — Я непременно позвоню.
Машина рывком тронулась с места. Ксения даже отпрыгнула на руки Герману. Он подхватил ее, бросил раздраженно:
— Не терплю этих богатеньких сучек! Ни машину не жалко, ни тем более людей! Все брюки обрызгала! Кстати, кто это? Не успел разглядеть.
— Это та самая любовница, которой ты меня пугал. Господи Боже, ну сколько можно за мной ходить! — вдруг очнулась Ксения. — Откуда ты взялся?!
— Значит, она уехала? — задумчиво спросил Герман.
— Да! Уехала! Сбежала! Ты, который все знаешь, что тебе от меня нужно?!
— Что-то случилось?
— У меня больше нет мужа. Ни бывшего, ни… Вообще никакого нет! Ты хоть понимаешь, как я его любила?!
— Ничего… Ничего, Черри. — Он прижал ее к своей куртке так крепко, что Ксения щекой почувствовала жесткие швы. — Это пройдет.
— Да не хочу я. — Она попыталась вырваться. — Я не хочу, чтобы это проходило! Я закроюсь от всех! Я никого не хочу видеть! Буду носить этот траур всю жизнь! И растить чужого ребенка!
100 
