16 
Пока панические мысли, сталкиваясь и налезая друг на друга, метались у него в голове, руки действовали сами по себе. Чиж выбрал кусок ветоши побольше и почище, тщательно вытер стол, отнес жестянку на полку в туалете, где она всегда стояла, отправил газету вместе с ветошью в мусорное ведро, пустил горячую воду и вымыл стол моющим средством. После этого он смотался к мусоропроводу, выбросил мусор, до скрипа отмыл руки и с замирающим сердцем вернулся в спальню.
Пистолет по-прежнему валялся на письменном столе. Чиж отстегнул язычок кобуры и вынул увесистый «Макаров». Толстый ствол маслянисто поблескивал: пьяный Чиж, судя по всему, не жалел смазки. Майор понюхал ствол, который не пах ничем, кроме оружейного масла, и тревожно выщелкнул обойму.
Патроны были на месте — все до единого. Запасная обойма тоже оказалась полной. Чиж вспомнил о своей находке и полез в шкаф. Коробка с патронами была полупустой. До того как она потерялась среди подштанников и фуфаек, Чиж несколько раз брал из нее патроны — по одному, по два… Он попытался припомнить, сколько «маслят» должно было оставаться в коробке, но не смог.
Чиж загнал пистолет в кобуру и убрал его с глаз долой в шкаф. Попытка дедуктивным методом выяснить, чем он занимался вчера вечером, как и следовало ожидать, ни к чему не привела. Чиж снова вздохнул: эта неудача служила наилучшим подтверждением того, что дедуктивный метод хорош на экране телевизора и на страницах старых детективов в стиле Агаты Кристи или Артура Конан Доила. На деле же Чиж стоял перед неприятным выбором: заняться опросом возможных свидетелей его, с позволения сказать, чудачеств или оставить все как есть. В конце концов он предпочел второй вариант. Желание почистить оружие могло возникнуть у него просто так, без всякой видимой причины. А если причина все-таки была и от его чудачеств кто-нибудь пострадал, то он скоро об этом узнает. Все подробности ему любезно сообщат коллеги, когда придут его арестовывать…
Пульт дистанционного управления новеньким музыкальным центром, который Чиж купил уже после развода, обнаружился почему-то под кроватью. Майор включил радио, но по всем каналам передавали то, что Чиж непочтительно именовал малопонятным словечком «лабуда». Немного поиграв кнопками, он махнул рукой и выдвинул из-под стола большой картонный ящик с кассетами. Здесь были ранние записи «Секрета», несколько альбомов Гребенщикова — опять же, раннего, — десяток кассет с русскоязычным роком, но основную массу этого бренчащего богатства составляли незабвенные «Битлз». Здесь было все, когда-либо написанное и исполненное ливерпульской четверкой. Самые первые из приобретенных Чижом кассет были еще металлическими. Записи на них почти размагнитились, но майор хранил их как память.
Он выбрал кассету наугад, затолкал ее в приемный отсек похожего на НЛО японского стереокомбайна, врубил громкость на всю катушку и под бодрые звуки «Желтой субмарины», от которых ритмично вздрагивали оконные стекла во всей квартире, отправился на кухню варить кофе.
Кофе Чижу всегда удавался хорошо, поскольку при его приготовлении майор неизменно пользовался рецептом, почерпнутым из бородатого анекдота: «Евреи, не жалейте заварки!». Получавшаяся в результате его манипуляций с медной джезвой термоядерная смесь могла бы, наверное, поднять на ноги покойника. Когда кофе закипел и был перелит в объемистую фаянсовую кружку, майор, немного подумав, полез в холодильник и вынул оттуда заветные полбутылки коньяку. Коньяк стоял в холодильнике уже добрых три месяца и извлекался оттуда только в особых случаях. Жидкости, к расслабляющему воздействию которых майор прибегал регулярно, хранились в гораздо более укромных местах, чем полка холодильника, — например, в шкафу с одеждой. На то имелись веские причины, но для сохранения душевного равновесия Чиж старался об этих причинах не думать.
Неумело подпевая Полу Маккартни, майор добавил в кофе изрядную порцию коньяку и предусмотрительно убрал бутылку обратно в холодильник. Сделав первый осторожный глоток, он откинул голову и блаженно зажмурился. Это было чудесно. Это было бы просто божественно, если бы не кофе и сахар. Кофе и сахар оказались лишними — во всяком случае, в данный момент.
Слегка разбавленный горячим кофе коньяк и музыка ливерпульской четверки оказали на нервную систему Чижа свое целительное воздействие. Майор перестал вздрагивать, поминутно коситься на дверь и терзаться предположениями. Как раз в тот момент, когда он окончательно убедил себя, что вчера вечером решил почистить табельное оружие просто от нечего делать и в силу присущей ему аккуратности, и уже начал подумывать о том, не соорудить ли ему еще одну чашечку кофе — на сей раз с хорошим бутербродом, — в реве музыки наступила пауза, и в эту паузу вклинилось настойчивое дзиньканье дверного звонка.
16 
