20 
— Нет, — объяснил я, — у нас в этом отношении все по-прежнему, то есть использование государственными служащими иномарок рассматривается как преднамеренное оскорбление державы. А этот бумер предназначен моей жене. Ведь она у меня недавно устроилась работать ирландской королевой, и вот там езда на российском авто не очень оправдана в политическом плане. Незачем давать пищу для измышлений всяким демагогам, что-то вякающим о якобы имеющей место зависимости недавно завоевавшей себе свободу страны от России.
Разумеется, я говорил чистую правду — впрочем, как и практически всегда. Только умолчал о том, что до отправки в Ирландию эта машина послужит объектом для тренировок по быстрому и незаметному прицеплению к ней крюка с тросом, другой конец которого будет привязан к танку «Крыса». Но оправданием мне может служить простой факт — о таких подробностях Никонов меня и не спрашивал.
Так вот, пока я занимался всей этой тихой административной деятельностью, а приехавший в Гатчину Кобзев уже начал работы по восстановлению вывезенной из забайкальской тайги установки, оставшийся в Москве Кисин явно решил, что период его адаптации в новом мире завершен, пора выходить, так сказать, на большую дорогу. И вступил в партию анархо-коммунистов, то есть кропоткинцев, ячейка которых имелась и на метрострое.
Все рождественские каникулы Виктор Иванович готовился к общемосковской конференции анархистов, которая должна была состояться в середине января. Подготовка проходила в муках. Во-первых, у Кисина практически не было никаких материалов. Ни решений вышестоящих органов, ни разъясняющей бумаги из райкома, что всегда приходила перед каждой дискуссией в том мире. Даже полного собрания сочинений отца-основателя, то есть Кропоткина, и то не имелось! Откуда брать цитаты? Наличествовали только три статьи на русском языке и одна на французском, толку от которой — как с козла молока. Ибо единственная фраза, которую Виктор Иванович мог хоть как-то произнести на языке Бальзака, представляла собой «месье, же не манж па сис жур». Потому как в том мире у Кисина имелся видеомагнитофон, и в числе прочих наличествовала кассета и с «Двенадцатью стульями».
Кроме того, сильно мешало слабое знание сложившейся в этом мире ситуации. Даже то, что здесь, оказывается, по результатам мировой войны образовалась Вторая Парижская Коммуна, руководимая социал-демократами и анархистами, он узнал совсем недавно. И, откровенно говоря, случайно. Но главное отличие здешней ситуации от знакомой ему по курсу истории КПСС он понял быстро. Жестокий террор властей привел к тому, что большевики были частично уничтожены, а оставшиеся запятнали себя соглашательством! И петербургская организация РСДРП, руководимая Зиновьевым, объявила, что пролетарская революция — дело очень далекого будущего, которым в лучшем случае займутся наши внуки, а сейчас требуется лишь работа по созданию предварительных условий для начала подготовки к первому этапу продвижения к ней. Не зря, ох не зря Ленин в семнадцатом году назвал его политической проституткой! Или это он Троцкого? Впрочем, неважно, Троцкий тут уже двенадцатый год как покойник. Да и сам Ильич… Анархисты были уверены, что весь женевский ЦК РСДРП работает под контролем канцлерских спецслужб. И в России осталась всего две партии, нашедшие в себе силы продолжать борьбу в условиях жесточайшей реакции — анархисты и правые эсеры. Но последние по самой своей сути являются оппортунистами, а анархо-коммунисты, как смутно припоминал Кисин, одно время были ближайшими соратниками большевиков. Недаром в честь Кропоткина названа станция метро в самом центре. И раз получилось так, что знамя борьбы за интересы рабочего класса выпало из ослабевших рук большевиков, его должны подхватить другие прогрессивные силы. Например, анархисты.
Итак, начал свой анализ Кисин, в чем сейчас главное препятствие на пути рабочего движения? В его разобщенности! Даже московские анархисты, и те делятся на анархо-коммунистов и анархо-коллективистов. Причем если про первых Виктор Иванович что-то слышал и раньше, то о существовании вторых узнал только здесь. А в основном он учил про каких-то совсем других… как же их там… ага, анархо-синдикалисты. Кажется, они появились позднее, или по крайней мере вошли в силу только перед самым Октябрем. Именно они стали союзниками большевиков на первом этапе революционных преобразований.
20 
