Капец
29 
- Удачи императоры,
- Бродяги ста морей,
- Кто в вице-губернаторы,
- А кто и на нок-рей.
- Э лон аллэ, э лон аллэ,
- А кто и на нок-рей…
Баллада оказалась длиннейшей, изобиловала каноническими повторами и надоедливыми припевами, но Сварог героически слушал и постепенно убеждался: несмотря на горы словесного мусора, кое-что попало в балладу из реальности. Несколько раз упоминалась баркентина «Беспутная русалка», имена моряков, весьма настойчиво – Море Мрака и Ферейские острова с названиями портов и даже улочек, селений, скал и отмелей. Описание Великого Кракена и жаркого сражения даже несведущему казалось нагромождением древних ходячих штампов, но финал видался неожиданным. В противоположность подавляющему большинству баллад, вещавших о достижении конкретных целей – или, наоборот, о конкретном проигрыше, – эта гласила, что «дальнейшее знают лишь немые волны». Которые, понятное дело, никому не могут поведать ничего определенного о судьбе схватившихся в поединке смертельных врагов. Это было весьма нетипично. Что-то попало туда прямиком из реальности, от тех, кто знал что-то, видел, встречался… Или от тех, кто знал знавших, что в принципе одно и то же. Откуда, скажите на милость, в балладу попала строфа «не ищите его среди мертвых, не найдете его средь живых»? Такое можно было услышать только от того, кто прекрасно знал, что так все и обстоит…
Когда дряхлый бард умолк наконец, с размаху вдарив всей пятерней по струнам и с закинутой головой испустив печальный вопль, Сварог налил ему вина и принялся допрашивать с пристрастием. Но ничегошеньки не узнал. Баллады, как повелось исстари, странствовали от одного певца к другому, разгуливали в списках, и барды, если не были авторами исполнявшихся ими творений, знали о их истории не больше, чем граммофон – о биографии Шопена. След обрывался, его попросту не было.
Глава третья. Прекрасные амазонки
Когда до заката оставалось совсем немного, он стоял у фальшборта, достигавшего ему до пояса, и смотрел, как уплывают назад обветшавшие каменные дома Адари, облицованный каменными плитами причал с зиявшими многочисленными проплешинами, в которые энергично перла высокая сорная трава. И на полном серьезе пытался догадаться, о чем думал Колумб, отплывая в свой исторический рейс. После долгих раздумий Сварог пришел к выводу, что Колумб столь же пытливо озирал свою команду и задавался тем же вопросом: «Интересно, как эта сволочь себя поведет, когда порт скроется за горизонтом?»
…Проснувшись назавтра не столь уж рано, не с таким уж тягостным похмельем, но все же с хворой головой, он подлечился парой чарок «медвежьей», «драконьей» и прочих кровей, велел оседлать коня и поехал к мосту, где стоял караул. Часа три проторчал там. Часа два, уже пешком, слонялся по берегу, смоля сигарету за сигаретой и тоскливо поглядывая на широкую реку. Но трехмачтовый парусник с конской головой под форштевнем так и не появился на серой, неспешно текущей воде. Лишь однажды показался парус – но это крохотное одномачтовое суденышко натужно тащилось против течения со стороны Харлана, влекомое слабеньким попутным ветерком.
В конце концов он смирился с неизбежным и сказал себе: «Ты остался один, парень. Тянуть нельзя, даже новичкам не может везти до бесконечности».
Криво усмехнулся, тихо пропел под нос:
– Ну не подведи, ты теперь один… бравый.
Сплюнул, в последний раз глянул на реку – ничего утешительного, конечно, – и зашагал к таверне.
До Адари он добрался без всяких приключений. Если не считать приключением то, что всю дорогу за спиной, на расстоянии двух мушкетных выстрелов, маячил одинокий всадник. И Карах, усаженный на седло перед Сварогом, ерзал, вздыхал и скулил, хотя не мог сказать ничего определенного. Сварога так и подмывало пришпорить коня и посмотреть, как в этой ситуации поведет себя тот, сзади. Но по размышлении он рассудил, что резон следить за ним может иметь кто угодно. И вполне вероятно, что молодой местный владыка решил таким образом просто убедиться, что лар в его краях сделал свое дело и благополучно отбывает восвояси.
Развернуться же и встретиться с всадником лицом к лицу Сварог тоже посчитал бестолковой затеей. Ну встретятся, ну, допустим, окажется тот вспыльчивым человеком, ну, снесет топор буйну головушку… Но ведь заставить эту голову говорить правду, одну правду и ничего, кроме правды, Сварог не умеет.
29 
