90 
Теперь он должен был понять, что я пытаюсь оторваться. Я покатался вверх и вниз минут пять, пока, проезжая в четвертый или в пятый раз мимо главного въезда, не увидел, что в очередь на выезд выстроились четыре машины. Между первой и второй оставалось немного места, и я протиснулся в него. «Гео» была достаточно минюатюрна, чтобы мне это удалось при небольшой поддержке со стороны водителя второй машины. За рулем ее сидела полная пожилая дама в очках, которой приходилось вытягивать шею, чтобы видеть, что происходит впереди. Она, кажется, даже не заметила моего дерзкого вторжения, зато я не сомневался, что ангел все увидел. Теперь нас разделяли четыре машины. Добравшись до ворот, я свернул направо и сразу еще раз направо и проехал полквартала к Оспри. Вместо того чтобы свернуть снова, я заехал на стоянку клиники, которая была теперь справа от меня. Стоянка была полна машин. Я проехал к дальней ее стороне, где, как я знал, имелся еще один подъезд, нашел место, припарковался и вышел. С улицы «Гео» не было видно.
«Бьюик» выехал на угол и задумался, потом взял направо и двинулся в сторону Оспри в поисках меня.
Когда он скрылся из виду, я снова сел в машину и покинул стоянку, пока он не вернулся. Уверившись, что оторвался от него, я остановился у площадки с мусорными контейнерами за Саутгейт, достал пистолет из пакета, вынул оставшиеся пули, протер его, бросил в пакет от «Макдональдса» и, убедившись, что на меня никто не смотрит, опустил в ближайший контейнер, словно добропорядочный гражданин, выбрасывающий куда следует пакет от ланча.
Некоторое время спустя я переехал мост к Сент-Арманд, миновал набережную Лонгбоут, Галф-оф-Мехико-драйв, высотный дом Пираннеса слева и Саннисайд-Кондос, где он держал яхту, справа, и двинулся дальше, надеясь, что Джон Пираннес остался позади навсегда.
За коротким мостом в конце острова вдоль Брейдентон-Бич потянулись гораздо менее претенциозные, а иногда и более чем скромные маленькие отели и сдающиеся внаем коттеджи. Минут через десять я заметил вывеску «Баррингтон-Хаус» и свернул на тенистую дорожку. На площадке, посыпанной белой галькой и ракушками, стояли всего две машины.
«Баррингтон-Хаус» представлял собой белое трехэтажное здание двадцатых годов с зелеными деревянными ставнями. За низким деревянным заборчиком пестрели цветочные клумбы, а вывеска возле правого угла дома указывала на вход. Я прошел по мощенной кирпичом дорожке шагов десять и открыл дверь. За ней оказался просторный холл в стиле охотничьего домика с темной деревянной лестницей, застеленной ковром, ведущей на небольшую площадку и, вероятно, к комнатам. Вдоль стен выстроились шкафы с книгами, а в углу находился шахматный стол с расставленными фигурами. Большой камин разжигали, вероятно, не чаще чем несколько раз в году, в середине зимы.
Я позвонил в колокольчик, укрепленный на столе в углу рядом с корзинкой, наполненной кусками мыла с изображением гостиницы на обертке. Я взял один кусок, чтобы понюхать, и тут появилась светловолосая женщина с приятной улыбкой. Ей было лет пятьдесят, и она, казалось, была переполнена энергией, которой очень недоставало мне. Я положил мыло на место.
― Да, сэр? ― спросила она. ― Вы заказывали комнату?
― Нет, ― сказал я. ― Я ищу Мелани Себастьян, которая остановилась у вас.
Улыбка на лице женщины стала чуть менее ослепительной, хотя и не исчезла.
― У нас нет никого под этим именем.
Я вынул фотографию, которую дал мне Карл Себастьян, где они стояли вместе на пляже, и протянул ее женщине. Она смотрела на фотографию долго и пристально.
― Вы ее друг?
― Я не враг.
Она снова внимательно посмотрела на карточку.
― Ведь даже если я скажу вам, что никогда ее не видела, вы все равно не уедете?
― Пляж открыт для всех, ― сказал я. ― А я люблю смотреть на птиц и на волны.
― Эта фотография была сделана года три-четыре назад, на пляже, в двух шагах отсюда, ― сказала она. ― Если вы оглядитесь, выйдя от нас, то узнаете дома, которые видны здесь на заднем плане.
За домом был маленький бассейн с прозрачной голубой водой, а за ним невысокая изгородь. В тридцати ярдах от дома на пляж набегали низкие волны, с шелестом ложились на песок, выбрасывая сломанные ракушки, иногда окаменевший акулий зуб или дохлую рыбешку.
Я вышел через ворота на пляж и осмотрелся. Малыш, едва начинающий ходить, пытался догонять чаек ― к счастью для себя, безуспешно. Мужчина и женщина, вероятно родители ребенка, сидели на ярком пляжном полотенце, наблюдали за мальчиком и разговаривали. Люди гуляли по пляжу по одному, по двое и группками, босиком или в шлепанцах. Найти Мелани Себастьян было несложно. На песке стояли пять алюминиевых шезлонгов с белыми виниловыми сиденьями. На среднем сидела Мелани Себастьян, остальные четыре пустовали.
90 
