13 
Девушка вздрогнула, прикусила губу, полуприкрыв глаза.
— Но самое прекрасное, Инга, — прошептал епископ ей в самое ушко, — это твой голос. Это истинное чудо, это невероятное совершенство, это истинное колдовство. Как ты заворожила сегодня в храме христовом эту толпу! Она едва не потеряла рассудок!
— Да, мой господин… — похоже, девушка уже не понимала, о чем ей говорят, и соглашалась на все.
— Спой мне, Инга. Спой… Дай услышать твой голос, дай услышать хорал не издалека, а рядом с тобой… В тебе…
— А… А… — Инге понадобилось приложить некоторое усилие воли, но голос ее все-таки зазвучал, раскатываясь далеко над водным простором:
- Споем во славу Господа спасенья,
- Ему по нраву радость восхваленья.
- Споем во славу!
Дерптский епископ ослабил веревку штанов и быстро скинул их с себя, после чего опрокинул певицу на спину.
- Как в горнем свете, в звуке обитаем,
- В святом Завете силу… обретаем,
- Мы, Божьи дети!
Последние слова сорвались с ее губ с особенной страстью, поскольку ее господин совершил то, к чему она была готова всей своей плотью.
- Нас наполняет… благодарность… Богу,
- И воспаряет… к Твоему чертогу
- Та песня, что из сердца… истекает.
- Наступит… время счастьем… упиваться:
- Ты будешь всеми… вечно… воспеваться.
- О… легкое, о… сладостное… бремя!
Дерптский епископ резкими толчками проникал в нее все глубже — девушка вздрагивала, мотала головой из стороны в сторону, скребла пальцами землю, но продолжала петь, окрашивая слова древнего хорала неожиданными, неведомыми ранее эмоциями…
* * *
В полумиле от костра Фрол натянул поводья и его лошадь закружила на месте, высоко поднимая копыта.
— Какой голос у госпожи, — пораженно покачал головой один из воинов. — Воистину ангельский. Земным людям Господь такого не дает…
— Да, — кивнул другой и перекрестился. — Истинно благословение Божие. — Он прислушался к стелящимся над волнами словам, и уважительно добавил: — Молятся…
* * *
В эти самые минуты в небольшой рыбацкой деревушке Ветвенник, что стоит на самом берегу Чудского озера на десять верст южнее Гдова, отделенная от древней крепости чавкающим, непроходимым болотом, собралось необычайно много народа. В большинстве это были бородатые мужики и молодые парни, одетые в темные, нечищеные кольчуги поверх толстых холщовых стеганок, в шлемах или толстых, часто прошитых проволокой и набитых конским волосом «бумажных шапках», с топорами и кистенями за поясом, — хотя многие могли похвастаться и самыми настоящими мечами на боку.
Среди оружных рыбаков царило оживление: им и раньше приходилось, спасаясь от зимней скуки или от вынужденного безделья между запашкой земли и первыми летними работами, ходить в набеги на близкие лифляндские волости или на юг, к извечным ворогам — жмудинам. Однако не так уж часто сии походы возглавляли умелые бояре, а уж тем более — человек государев, самим Иваном Васильевичем из многих ратников служилого сословия избранный. Одно это сулило явный успех набега и богатую добычу — а потому и собралось из ближних и дальних деревень не в пример больше народа.
В глубокой, удобной бухте, напротив пяти причалов из потемневшего дерева покачивался, ако поглотивший Иова левиафан, новгородский морской корабль, способный и полтораста сотен пудов товара в трюмы принять, и два десятка судовой рати, не считая корабельной команды, на борту унести. Крупные рыбацкие баркасы казались рядом высунувшимися из глубин озерными сомами — достойной добычей сами по себе, но слишком мелкими по сравнению с настоящей рыбой.
На берегу потрескивали костры, над которыми зажаривались заколотые по такому случаю два кабанчика, рядом жмурились на огонь двое пареньков лет пятнадцати — в новеньких длиннополых стеганках с нашитыми на грудь широкими железными пластинами.
— Тоже, стало быть, в поход собрались, — задумчиво кивнул Зализа. — Впервой, надо думать…
— Что говоришь, Семен Прокофьевич? — не расслышал сидящий рядом купец, одетый в шерстяные шаровары и подбитый ватой суконный кафтан с короткими рукавами. По виду он не сильно отличался от других членов корабельной команды, перевозящих на борт ладьи снятые с лошадей чересседельные сумки — вот только под окладистой бородой заметно выступал солидный, приличествующий званию округлый животик, а на пальцах поблескивало несколько золотых, с крупными каменьями, перстней.
13 
