37 
– Никита, надо поговорить!
Кажется, он догадался, потому что посмотрел испуганно и даже как-то печально.
– Ладно, – сказал он. И мы ушли от всех, нашли самый темный и тихий двор, остановились.
Меня немного знобило.
– Замерзла? – заботливо спросил Никита.
Я отмахнулась и, собравшись с духом, потребовала объяснений:
– Объясни мне, зачем ты все это выдумал?
Никита молчал, опустив голову.
– Не понимаю! – распалялась я все больше, – не понимаю, почему вы, парни, так любите выдавать желаемое за действительное? Я что, требовала от тебя вранья? Я требовала героизма?
Никита вздохнул.
– Что ты голову опускаешь? Как ребенок, в самом деле!
– Ну, прости, – наконец, выдавил он.
– Что простить? Вранье?
– Как ты не понимаешь! – взмолился Никита.
– Ах, я еще и понимать должна?! – возмутилась я, – чтоб я тебя поняла, ты хотя бы объясни мне, потому что без твоего объяснения я просто теряюсь! Я чувствую себя распоследней дурой, над которой весь класс смеется!
– Я не хотел…
– Ах, ты не хотел! А чего ты хотел? Чего ты ждал от меня? Никита, я не могу с тобой больше дружить, я даже общаться с тобой не могу, потому что я тебе не верю! Понимаешь? И никогда не смогу поверить. Всякий раз, когда ты что-то будешь говорить, я стану думать: «он снова врет!». – После этих слов я не выдержала и расплакалась.
Никита не шевелился, стоял и молчал.
– Ну почему ты так поступаешь? Почему? – всхлипывая, я пыталась вытереть слезы.
– Я не знаю, – чуть слышно ответил Никита.
– Детский сад! – Я притопнула ногой.
– Я не хотел тебя обидеть, – услышала в ответ.
– Никита, скажи мне, зачем ты врал? – раздельно произнесла я. – Я прошу, я требую, чтоб ты объяснил и извинился.
Он вскинул голову, его лицо под светом тусклого фонаря было желтовато-белым, неестественным, как у манекена. Наверное, я выглядела не лучше, но мне было не до того.
– Ты хочешь, чтоб я извинился? – переспросил Никита, – хорошо, я извиняюсь! Но признаться тебе и себе в том, что я слабый, толстый, беспонтовый мальчик, которым даже младшая сестра помыкает?! Нет уж! Не дождетесь! – со злостью выкрикнул Никита в темноту и убедительно погрозил кому-то кулаком. – Я докажу! – пообещал он.
– Ну, и дурак же ты! – устало сказала я, развернулась и пошла домой.
– Так быстро? – удивилась мама, увидев меня на пороге.
– Порядочные девочки не гуляют по ночам, – буркнула я, разделась и пошла в свою комнату.
Я уснула только утром, когда окно из черного стало серым.
* * *
Колька заявился первого числа, около полудня и разбудил спящего Никиту.
– Привет, с Новым годом, – угрюмо поздоровался Никита.
– И тебе того же, – отозвался Колька, – вы куда делись?
– Домой пошли.
– А-а…
Никита натянул первые попавшиеся штаны и футболку, выполз на кухню, поставил чайник.
– Я ухожу из дома! – выдал Колька, усаживаясь на табуретку у стола.
Никита замер, с зажженной спичкой в руку. Огонек подобрался к пальцам и лизнул кожу.
Никита, зашипев от боли, в сердцах швырнул спичку в раковину.
– Долго думал? – спросил он.
– Достало все! – Колька говорил так, будто обсуждал скучный фильм, увиденный накануне.
– Куда пойдешь?
– Не знаю, в Питер хотел…
– Я с тобой! – заявил Никита.
Колька посмотрел на него с сомнением.
– Что, прям вот так вот? – спросил он.
– Если тебя все достало, то меня – вдвойне! – внезапно разбушевался Никита, – жизнь проходит, а я ничего не вижу! Все куда-то едут, летают, где-то бывают и что-то делают, один я сижу тут и задницу грею!
Колька хмыкнул.
– Слушай, я серьезно. – Никита совершенно проснулся. – Я готов! Прямо сейчас!
– Ну… – Коля поерзал на стуле. – Надо собраться, и еще билеты…
Никита ненадолго задумался:
– У тебя деньги есть? – спросил он.
– Есть немного, отец подкинул на каникулы, но…
– Эх, у меня совсем нет, – сокрушался Никита, – и родителей нет, в деревню уехали вместе с Анькой. Но это неважно. Пойдем по трассе! – Он выглянул в окно. – Ого! Денек-то супер!
Яркое морозное солнце холодными искрами рассыпалось по снегу, небо казалось куском синего льда.
– С утра было двадцать восемь, – доложил Колька.
Никита посмотрел на градусник.
– Сейчас двадцать… Ничего, мы же можем доехать на электричках.
– Ага, на собачьих упряжках, – хохотнул Колька.
– Между прочим, раньше это так и называлось, мне отец рассказывал, – сказал Никита. – В общем, так: мы купим билеты до ближайшей станции, а сами поедем до Клина, потом до Твери, до Бологого, а там и до Питера рукой подать.
37 
