143 
— Я имела в виду другой план.
— Тогда, во имя Бога, в чем он состоит? Не думаете ли вы снискать к себе сочувствие со стороны короля Джона?
Она покачала головой:
— Нет. Просто я хотела упомянуть ему о послании, которое он направил тогда Рольфу.
— И чем бы вам это помогло?
— Он отправил письменный приказ, Габриэль, написанный им собственноручно. Рольф думал, что сжег его.
— И что же? — нетерпеливо спросил Габриэль.
— Когда Уилльямс прочел его, то положил на стол и вышел. Тут он заметил меня. Я кивнула ему и миновала двери. Мне хотелось, чтобы Уилльямс считал, будто я просто прошла мимо.
— А потом? — торопил ее Габриэль.
— Рольф проводил Уилльямса до двора, вернулся в зал, взял со стола свиток и швырнул его в огонь. Он стоял там и ждал, покуда пергамент полностью не превратился в пепел.
Что-то вроде улыбки показалось у Габриэля на лице. Господи, а ведь он женился на умной женщине.
— А что же он сжег на самом деле?
— Одну из важнейших проповедей епископа Холвика о низменной природе женщин.
— Так Рольф не знал, что вы умеете читать, не так ли?
— О нет, конечно нет, — поспешила ответить она. — Он бы избил меня, если бы выяснил, что я намеренно доказала его неправоту — ведь он постоянно повторял мне, что я не в состоянии выучиться читать. Конечно, он бил меня и за то, что я невежественна, так что я не думаю…
Впервые она так открыто рассказывала о побоях, и, хотя Габриэль уже давно знал всю правду, ее слова все же потрясли его.
— Не думаете — что? — спросил он. Его голос был хриплым от волнения.
Она прижалась к нему еще теснее и ответила:
— Я не думаю, что он когда-либо нуждался в предлоге для того, чтобы избить меня, — прошептала она.
— Он никогда больше не прикоснется к вам и пальцем, — пообещал Габриэль.
От ярости, прозвучавшей в его голосе, просто озноб пробирал по коже.
— Я знаю, что с вами я в безопасности, — сказала она.
— Будь я проклят, если это не так, — подтвердил он. Его резкая реакция не расстроила ее, а, напротив, утешила. Он был рассержен не на нее, а на ее мучителя.
— Вы пошли на чудовищный риск, когда подменили свиток, — сказал он немного погодя. — Что, если бы, Рольфу захотелось перечитать королевский приказ?
— Я считала, что дело того стоило, — ответила она. — Это была слишком важная бумага, и ее следовало сохранить. Внизу на ней стоит подпись Джона, все скреплено его печатью.
— Какой дурак мог поставить свое имя…
— Он считал себя непобедимым, — сказала она. — И, полагаю, он знал, что Рольф не поверит Уилльямсу без письменного распоряжения. А время у них было уже на исходе, хотя я не знаю почему. Но, разумеется, это и явилось причиной того, что Джон не сумел вызвать Рольфа в Лондон и приказать ему лично.
— И где же этот свиток с посланием?
— Я обернула его мягкой тканью и спрятала внутри алтаря в часовне, которую Рольф только что построил для епископа. Я засунула его между двумя мраморными плитами.
Габриэль почувствовал, что она дрожит, и теснее прижал ее к себе.
— Знаете, я едва не уничтожила его перед тем, как мне сказали, что Рольф умер. Но потом я передумала.
— Почему?
— Мне хотелось, чтобы в будущем кто-нибудь нашел свиток и узнал всю правду.
— Меня больше интересует вопрос, как обеспечить вашу безопасность, Джоанна Я не позволю вам говорить с королем Джоном.
— Я не хочу войны, — прошептала она.
Судя по ее голосу, она готова была расплакаться. Он поцеловал ее в лоб и велел перестать тревожиться.
— Я сумею убедить английского короля оставить нас в покос.
Она попыталась спорить с ним:
— Ух не думаете ли вы ехать в Англию? Он не ответил на вопрос.
— Уже поздно, Джоанна, и вам пора спать.
Усталость победила. Она решила, что может подождать до завтра, чтобы втолковать кое-какие истины своему мужу. Она была уверена только в одном. Она не собирается позволять ему становиться лицом к лицу с королем Джоном или Рольфом без продуманного плана действий. Она потребует, чтобы он взял с собой, по крайней мере, союзные войска нагорцев.
Но утром выяснилось, что уже слишком поздно требовать от мужа разумности. Когда Джоанна оделась и спустилась вниз, намереваясь поговорить с Габриэлем, Николас сообщил ей, что муж ее уже покинул свои владения.
Она не впала в истерику, но ей потребовались все силы, чтобы сохранить самообладание. Весь день она провела в тревоге. К обеденному часу ее нервы были уже совершенно измотаны.
143 
