Капец
89 
Вообще-то они не столько заботились о том, чтобы накормить папу, сколько искали повода позвонить. А звонили они всегда по одному и тому же поводу — просили вернуть «любимую тарелку». Все эти женщины неизменно приносили нам с папой еду в своих любимых тарелках — чтобы потом вернуться. Или позвонить. А потом еще раз позвонить. Отец, случалось, менял номер телефона по четыре раза за три месяца.
Когда я подросла, я свято поклялась себе, что никогда не позвоню мужчине, который мне по-настоящему понравится. Уверена, такому красавцу, как Рассел Данн, звонят днями и ночами, а мне хотелось быть непохожей на остальных, уникальной.
Мне, собственно, не о чем было беспокоиться, потому что Рассел заглянул ко мне в четверг после обеда. Я быстренько утащила его к себе в студию, потому что не хотела, чтобы его видел Форд. Сложно представить, чтобы Форд любезно обошелся с мужчиной, который заинтересовался «столичной» помощницей.
— Надеюсь, я не помешал? — спросил Рассел.
— Нет, конечно же, нет, — сумела я выдавить из себя. Я хотела предложить ему поесть. По правде сказать, я бы предложила ему всю свою жизнь, но подумала, что начать лучше с лимонада.
Однако никогда не знаешь, когда Форд забредет на кухню, а я очень не хотела, чтобы они с Расселом пересеклись.
— Ну и где твои фотографии? — спросил Рассел таким тоном, что мое сердце затрепетало от счастья.
— Твоя будет первой, — объявила я, схватила свой драгоценный «Ф-100» и сфотографировала его. Все-таки автоматический фокус — чудесная штука!
Но по звуку щелчка я поняла, что фотоаппарат не сработал. Я взглянула на жидкокристаллический экран: нет пленки.
Нет, я даже не расплакалась. Рассел покачал головой и улыбнулся:
— А ты и в самом деле непослушная девочка.
Я зарделась как маков цвет. Если бы эти самые слова я услышала от Форда, то тут же ответила бы что-нибудь про грязных старикашек, но в устах Рассела они прозвучали по-настоящему сексуально.
— Я хочу увидеть все, — проговорил он, и я стала рассказывать.
Про все. Я показала ему оборудование, которое мы выбрали с Фордом, рассказала про идею Форда с втяжными экранами на окна, про то, как мы с Фордом красили кладовую и как Форд с Нейтом вешали для меня полки.
— Сдается мне, ты сильно привязана к этому человеку, — заметил Рассел.
Я едва не повелась на эту уловку, но так как отец тысячу раз пользовался ею с женщинами, я удержалась. Обычно я в смущении отводила глаза, когда женщина принималась завязываться узлом, лишь бы убедить отца, что в ее жизни нет других мужчин.
— Да, это так, — ответила я, очи долу, как будто Рассел раскрыл мой большой секрет. Я искоса посмотрела, какой эффект произвели мои слова, и с удовольствием отметила удивление на его лице. Славно. Мне вовсе не хочется, чтобы он узнал, что я к нему чувствую.
— Значит, мне просто придется приложить больше усилий, — улыбнулся он.
Я сделала маленький шажок в его сторону, однако Рассел посмотрел на часы.
— Мне пора идти, — сказал он, и не успела я опомниться, как он уже оказался у двери.
Он замер на пороге. Солнечный луч играл на его щеке. Красиво, черт подери.
— Джеки, — мягко сказал он. — Мне кажется, в прошлый раз я слишком много рассказал о... ну, ты понимаешь.
Я понимала. О женщине, которую раздавили камнями. 225
— Все нормально, — ответила я.
— Это все дела давно минувших дней, и... — Он замолчал и улыбнулся так, что у меня ноги стали ватными. — Кроме того, кто знает, может, она и вправду спуталась с сатаной. Я слышал, ее посещали видения.
— Видения? — Я часто заморгала. Голосу своему я не доверяла. Он говорил беззаботно, но я чувствовала себя совсем иначе. По правде говоря, мне хотелось сесть.
— Ну да. Она предвидела зло. Никто в городе не мог творить зла, потому что она видела его заранее.
Я сглотнула.
— Но разве подобные видения не дар Божий? Возможность предотвратить зло даруется Богом, разве не так?
— Может, и так. Думаю, ее видения с каждым разом делались все ярче, набирали силу, и в конце концов она стала видеть зло в сердцах людей. Говорили, она... — Он замолчал и махнул рукой: мол, не стоит продолжать этот разговор.
— Что? — прошептала я. — Что она делала?
— Отец говорил, что она мешала людям творить то, что было у них на уме.
Я не хотела размышлять о том, что это значит. Я прижала пальцы к вискам.
— Ну вот, я тебя расстроил. Я знал, что не следовало тебе этого говорить. Просто я так долго носил эти тайны в себе, а ты показалась мне такой... неравнодушной. Как будто... — Он не закончил фразу.
89 
