11 
Когда в конце концов она отыскала злосчастный аппарат и выдохнула в трубку «алло», звонивший повесил трубку.
Я продолжал прятаться за газетой — и умирал со смеху. Я уже решил, что на этот раз счет один — ноль в мою пользу, но в следующую минуту Пэт подлила кофе мне в чашку. Я сделал глоток и стал отплевываться: она выплеснула туда средство для мытья посуды.
Когда я, склонившись над раковиной, выполаскивал жидкое мыло изо рта, Пэт улыбнулась мне уголками рта. Эта улыбка красноречивее всяких слов говорила: и впредь не вздумай так шутить со мной.
Снова зазвонил телефон. Я все еще возился у раковины, Пэт рылась в холодильнике, и по ее виду я понял, что у нее нет ни малейшего желания брать трубку. Я скривился. Наверное, это Чарли — хочет узнать, всели правильно сделал.
Я неспешно подошел к телефону, который теперь стоял на виду, а когда поднял трубку, мне сказали, чтобы я ждал соединения с кем-то из издательского дома «Саймон и Шустер».
Я потерял дар речи. Отняв трубку от уха, я уставился в спину Пэт. Повинуясь какому-то шестому чувству, она оглянулась, увидела мое побелевшее лицо и, кажется, перепрыгнула через диван, чтобы выхватить у меня трубку. Усевшись за стол, я сделал большой глоток кофе. Пэт говорила по большей части «да-да, я понимаю». Потом повесила трубку и посмотрела на меня.
Первым делом она забрала у меня чашку и вылила остатки кофе с мылом. Я выпил почти половину и даже не заметил. Она протянула мне бумажное полотенце — вытереть рот изнутри.
— Они собираются выставить книгу на аукцион, — сказала Пэт.
Я понятия не имел, что это значит, но точно знал, что это плохо. На аукционах продают подержанную мебель. Когда кто-то умирает, его мебель пускают с молотка.
Пэт догадалась, что я не понял, села за стол рядом со мной и взяла меня за руку.
— Три издательских дома хотят купить твою книгу, — пояснила она. — Они будут торговаться за нее. Кто больше даст, тот и получит книгу. Аукцион проходит сегодня и будет длиться весь день.
Только потом я узнал, что мы с Пэт сделали все неправильно. Нужно было представлять книгу в одно издательство за раз, а Пэт отдала рукопись сразу в три издательских дома и всем сообщила, кто еще ее рассматривает. Всем трем издательствам книга понравилась, и никто из них не хотел оскорбить жену автора, а потому они взяли на себя работу агента и сами организовали аукцион.
Но в тот далекий день мы с Пэт пребывали в блаженном неведении и понятия не имели о каких-то там «неправильностях». Мы просто сели и стали ждать. Больше нам ничего не оставалось. Телефон звонил каждый час: издательства предлагали нам свои цены и спрашивали о других предложениях.
После каждого звонка мы перезванивали отцу Пэт, чтобы держать его в курсе дела.
Это был волнующий, пугающий, изматывающий день. Мы с Пэт не съели ни крошки, подозреваю, что ее отец тоже. Мы не отходили от телефона дальше чем на несколько дюймов: боялись что-то пропустить.
К пяти вечера все закончилось. Мне сообщили, что «Саймон и Шустер» дает за книгу кругленькую сумму в миллион долларов.
Ну как это можно не отпраздновать? Это меняет всю нашу жизнь — и это больше, чем мы способны осознать в данную минуту.
Мы в молчании сидели за накрытым к завтраку столом. Мы не знали, что делать и что говорить. Пэт хлопнула в ладоши и принялась изучать ногти. Я взял со стола ручку и стал закрашивать буквы «о» на первой странице газеты.
Через несколько минут мы посмотрели друг на друга. Я слышал ее мысли так явственно, как будто она произносила их вслух.
— Позвони отцу, — сказал я, — а я... э-э...
У меня в голове царила такая пустота, что я никак не мог придумать, что мне делать.
— Подожди в машине, — сказала Пэт. Она уже набирала номер отца, чтобы сообщить ему, что сделка состоялась и мы едем к нему праздновать. Нам с Пэт одновременно в голову пришла одна и та же мысль: с самого начала в этом деле нас было не двое — трое, и потому праздник тоже нужно устроить на троих.
Когда мы доехали до его дома, близилась полночь. Нам пришлось оставить машину почти и трех кварталах — столько машин стояло вдоль улиц.
— Какой идиот устаивает вечеринку во вторник? — Пэт возмущалась, что приходится так далеко идти.
Мы почти дошли, когда поняли вдруг, что вечеринка-то — в доме ее папы, и что все это для нас. Ни Пэт, ни я не могли взять в толк, как он все успел, однако за шесть часов Эдвин Пендергаст устроил вечеринку, которая запомнится на долгое время. Все двери его дома — и двух соседних домов — были раскрыты настежь, повсюду толпились гости и официанты.
11 
