47 
Мы стояли, замерев, и осознавали, какие мы идиоты, до тех пор, пока шедший последним Аспирин не выматерился, не нашел в кармане гайку и не бросил назад. И точно — обратная дорога была нам заказана. Гайка отскочила от воздуха, словно от стеклянной стенки. Нас словно пропустили на трубы и закрыли ворота.
Впереди была такая же фигня, в чем мы убедились, когда Пауль бросил еще одну гайку. И здесь закрылось. Гайки, которые бросил Пауль раньше, остались по ту сторону «стены». Нам на все про все отпущен был отрезок труб длиной метров шесть.
Вариантов никаких не было. В принципе, даже если бы мы поперлись по дну оврага, не гарантировано, что эта дрянь не поймала бы нас там… Понятно же, что не все сталкеры такие тупые, чтоб как в том анекдоте: «Летит стая воробьев, впереди — скала. Бум, бум, бум, бум, бум…». Нет, наверняка кто-то пытался и по дну пролезть. И лежит там. А кто-то, может, просидел здесь черт знает сколько, да и сам сбросился, чтоб не подохнуть от голода и жажды между двумя страшными аномалиями… Хотя вряд ли. Сталкеры не из таких. Спрыгнул, может, чтобы попробовать пройти по дну — вдруг там не перекрыто?
А может, эта хрень ночью движется? Сойдутся на нас с двух сторон… Тьфу ты, жуть какая в башку лезет… И, похоже, не мне одному — лица были унылые, Соболь корябал что-то на листочке, я заглянул через плечо — во дела, он сам с собой в крестики-нолики рубился. Профессор потянул меня за рукав.
— Оно… Оно может исчезнуть? — спросил он дрожащим голосом.
— Я не знаю, что это такое, — ответил я. — Пока нам остается только сидеть и ждать.
Мы и сидели. Сидели на трубах уже часа четыре, изредка меняя положение — задница болела, теплоизоляция — это все ж не поролон. Аспирин пару раз предлагал пожрать: раз уж мы все равно пропадаем, зачем и жратве пропадать? Но никто не захотел, да и сам Аспирин спрашивал скорее для проформы. А вот флягу с горючим мы передали по кругу несколько раз, пока она не опустела. Теперь я волновался, как бы кто не свалился, хотя не один ли хрен, каким именно образом сдохнуть. Пауль сидел спиной к нам, как шел первым, так и сел, и тупо кидал гайки в аномалию. Я даже говорить ничего не стал — на кой нам эти гайки теперь, недолго нам осталось. Даже тоже спиной к нему повернулся демонстративно — мол, дело твое, каждый развлекается как хочет…
Профессор выглядел совершенно убитым. Еще бы: драгоценный приборчик сработал как надо, в клетке сидели вожделенные бюреры (они тоже утихли, видать, поняли, что дело плохо и нас лучше не злить), и на финишном, можно сказать, этапе угодить в такую задницу! Я его понимал, но не жалел. Зона есть Зона. Влез — отвечай за такую смелость.
Передо мной вовсе не проносилась вся моя жизнь, как о том пишут в книгах. Я почему-то вспоминал, кто мне сколько должен и кому сколько должен я, горевал, что маме так и не написал, хотя собирался… И тут Пауль вдруг радостно завопил:
— Есть! Ура, есть! Мы в шоколаде, парни!
Мы повернули к Паулю все те же унылые лица. Вяло поинтересовались: — Чё?
— Она пропадает!
— В смысле?!
— Она пропадает на несколько секунд через равные промежутки времени!
Мы недоверчиво уставились на Пауля, который пытался нам втолковать, что количество трупов внизу не обязательно увеличится за наш счет…
— Гайки еще остались? — спросил я.
— Есть чуток.
— Так. Кидай, раз ты уже прикинул малость промежутки, а я буду фиксировать время.
Пауль снова принялся кидать, я засекал по часам. Получалось, что через каждые одиннадцать минут с мелочью преграда пропадала на семь-восемь секунд. На определение размеров окна ушли почти все наличные болты и гайки, но в итоге вышло, что но трубе можно пройти свободно. Не хотелось думать, что случится, если окно закроется в тот момент, когда кто-то будет через него проходить.
— Кто первый? — поинтересовался Соболь, когда мы окончательно все рассчитали и пошла очередная одиннадцатиминутка.
— Кинем жребий? — предложил я.
— Хрен с ним, пусть идет вон прохвессор, — сказал Аспирин. Петраков-Доброголовин встрепенулся.
— Вы… Вы проверить на мне хотите, да?!
— Ты чё, чува-ак?! — обиделся Аспирин. — Какой, на хрен, проверить?! Вот же гад, а. Я его, значит, вперед пропускаю…
— А не надо меня пропускать! Не надо! — взвился профессор. — Сами идите! Гайка — это гайка, а человек — это человек! Эти вон, — он ткнул пальцем в овраг, — они что, дураки? Они тоже, наверно, тут сидели и кидали!
47 
