Капец
102 
Он кивнул.
— Я был помолвлен с этой девочкой, Фреей, когда умер Рудольф. Была специальная церемония помолвки, равносильная браку во всем, кроме осуществления брачных отношений. В день ее шестнадцатилетия будет официальная брачная церемония. После чего мы должны произвести наследника. В этом мой долг, моя неизбежная обязанность. Но у меня есть своя жизнь. Это моя общественная жизнь, но я хочу иметь и свою собственную.
— Которую ты намерен разделить со мной?
— Которую я разделю с тобой. Без этого я не смогу. Нельзя всю жизнь быть марионеткой… идти по предписанному титулом пути. Нет! Я так не буду жить. Я хотел бы все бросить и куда-нибудь скрыться вместе с тобой… и мирно жить в каком-нибудь тихом месте. Но что тогда произойдет? Хаос. Война. Не знаю, до чего еще дойдет.
— Ты должен выполнять свой долг, — сказала я.
— И ты и я…
— Я уеду обратно в Англию. Я вижу, что жизнь, которую ты предлагаешь, невозможна.
— Почему?
— Потому что ничего не выйдет. Я буду для тебя обузой.
— Самой обожаемой и любимой обузой на свете.
— Но все равно обузой. Я иногда думаю, что причиной смерти Рудольфа могла быть связь с моей сестрой. Так же я могу стать причиной твоей смерти.
— Я готов рискнуть.
— А дети? — спросила я. — Как же дети?
— У них будет все, чего они только пожелают.
— У моей сестры был ребенок. Интересно, где он сейчас? Только подумай. Маленький мальчик. Я знаю, что это был мальчик, она писала мне. Что с ним стало? Куда он делся после смерти родителей? И ты говоришь, что мы должны быть вместе, иметь детей. В тайне, как я думаю. А Фрея? Какова ее роль?
— Фрея должна понять. Она знает, что это брак по расчету. Я ей все объясню.
— Я ее очень хорошо знаю. Сомневаюсь, что она поймет… тем более, что, это я… это просто невыносимо. Я точно знаю, что это невозможно. Мне необходимо поскорее отсюда уехать.
— Нет! — воскликнул он. — Нет! Обещай мне: ты не сбежишь и не спрячешься от меня. Ты мне всегда все будешь говорить перед тем, как сделать.
Он замолчал и положил руки мне на плечи. Лучше бы он на меня так не смотрел. Мне было труднее с ним бороться, когда он был так близко. Моя решительность куда-то пропадала.
— Конечно, я скажу тебе, когда соберусь ехать.
Он самоуверенно улыбнулся.
— Ты все равно со временем все поймешь. Скажи мне… что ты почувствовала, увидев меня?
— Я подумала, что мне снится сон.
— Я тоже. Я так часто представлял себе встречу с тобой… то, как я наконец найду тебя. Я знал, что найду. Подумать только, я все еще мог бы быть в Англии… искать тебя…
— Где ты был? У кого ты спрашивал?
— Я подошел к каменщику. Я знал, что он твой друг. Но он там больше не живет. Викарий был в отъезде. Его кто-то заменял. Он сказал мне, что твоя тетя и ее муж переехали, но он не знал, куда. В Грейстоуне никого не было, кроме слуг.
— Там должен быть мой кузен.
— Мне сказали, что он уехал на медовый месяц.
— Медовый месяц! Не может быть.
— Так мне сказали. Как будто все сговорились против меня. Я слышал о смерти твоего дедушки.
— Что ты об этом слышал?
— Что он сгорел во время пожара.
— Ты слышал что-нибудь о… моей роли во всем этом?
Он нахмурился.
— Были всякие намеки. Я ничего не понял. Какие-то неясные обмолвки. Я остановился в гостинице. Но люди там совсем не разговорчивые.
— Я поссорилась с дедушкой в тот день. Слуги это слышали, потому что он кричал на меня. Он настаивал, чтобы я вышла замуж за кузена Артура, и грозился выгнать меня из дому.
— Как жаль, что меня там не было!
— В ту же ночь он умер. Сгорели две комнаты: его и соседняя. Пожар был только в них. Когда дедушку вынесли из его спальни, он был уже мертв… но не от удушья. У него была рана на голове. Подумали, что он мог упасть… но с другой стороны, это могло быть нечто другое.
— Значит, подумали, что его пристукнули.
— Никто не знал. Они вынесли приговор: «Смерть в результате несчастного случая». Но тем не менее, несколько человек слышали нашу ссору.
— Боже мой! Бедная моя Пиппа. Если бы я там был…
— Если бы! Со мной была моя тетя Грейс. Она была так добра ко мне, и кузен Артур тоже, а бабушка оставила мне в наследство деньги. Поэтому, я смогла приехать сюда.
Он крепко обнял меня.
— Моя любимая Пиппа, — сказал он. — Теперь я буду о тебе заботиться.
На какой-то момент я прижалась к нему, тем самым давая ему возможность поверить в это — и в то же время обманывая саму себя.
102 
