Последние отзывы

  2  

В главной комнате было пусто, из кухни приятно пахло печеными яблоками и корицей. Томас заглянул в дверь кухни и увидел на столе пирог. Никого, и так тихо… Он подумал, что Рэчел, видимо, вздремнула на их широкой мягкой кровати, которую пароходом доставили из Сент-Луиса. Он прислонил свои ружья к стене, чтобы они не мешали, и тихонько приоткрыл дверь спальни, боясь разбудить свою любимую золотоволосую Рэчел.

Но она не спала. То, что увидел Томас, было настолько поразительно, что у него волосы встали дыбом. То, что он увидел, вдребезги разбило все его мечты. Его жена занималась любовью с Уиллом Фенглом. Ее руки обвивали спину Фенгла, слава Богу, он не видел ее лица!

— Полегче, женщина, — со смешком хрипел Уилл. — Нет никакой спешки! Боже мой, как ты оголодала!

В самой глубине груди Томаса начал зарождаться звук, который нарастал и вылился в такой дикий рев, от которого стыла кровь.

— Убью! Убью обоих!

Уилл Фенгл в мгновение ока слетел с постели, схватил с пола разбросанную одежду, увидел, что Томаса Блэра на пороге нет, — а это означало, что ему пришел конец, потому как Томас побежал за ружьем.

— Не уходи, Уилл. Пусть он только посмотрит…

— Ты что, сумасшедшая? — завопил Уилл. — Этот человек сперва стреляет, а потом смотрит. Оставайся и объясняйся с ним, если тебе жизнь не мила… — И, не договорив, он выскочил в узкое окно.

Красная пелена злобы, смешанная с болью, ослепила разум. Томас ворвался в спальню и, не глядя, выпустил две пули. Когда пелена рассеялась, он обнаружил, что кровать пуста. Никого не было и в соседних комнатах. Он услышал только стук копыт удаляющейся галопом лошади и выскочил наружу, разряжая ружья в маячившее на коне оголенное тело Уилла. Но и эта пуля прошла мимо.

— Рэчел! — вопил Томас, перезаряжая ружье. — Тебе не уйти, как и ему, Рэчел! — Он огляделся, обежал вокруг дом и ринулся к конюшне.

— Ты не спрячешься от меня, Рэчел!

Но и там никого. И чем дольше он искал, тем сильнее разгоралась его ярость. Хладнокровно, без малейшего колебания он пристрелил двух лошадей, вернулся ко входу в дом, убил собственную лошадь.

— Мы посмотрим, сумеешь ли ты теперь убежать, Рэчел, — вопил он, закинув голову к небу. И его голос эхом пронесся по всей долине. — Ты никогда не выберешься отсюда без лошади! Ты слышишь меня, сука? Ты умрешь — или от моей руки, или где-нибудь в прериях, но для меня ты уже мертва!

Потом он вернулся в дом и поискал чего-нибудь выпить. Когда алкоголь подействовал, ярость его сменилась сердечной болью, а затем снова перешла в ярость. Он поминутно вскакивал и смотрел в окно — нет ли поблизости жены. Чем сильнее он напивался, тем ярче рисовались в его мозгу планы мести. Индейцы из племени шайенов и сиу, с которыми он торговал и подружился, порой жили ради мести, умирали из-за нее. И не находили успокоения, не доведя дело до конца.

Теперь он понимал их. Опьянев, Томас соображал медленно, но это — сообразил.

Когда Джеб вернулся в полдень с пастбища и требовательно спросил, кто убил лошадей и где женщины, Томас не стал ничего объяснять. Он наставил на него ружье и велел Джебу скакать в форт Ларами, перехватить его людей и задержать их там на неделю. И Джебу тоже приказал оставаться вместе с ними. Он дал Джебу часть золота, которое получил за проданное стадо.

Джеб не стал спорить с пьяным, тем более стоя под дулом ружья. Он знал Томаса Блэра почти тридцать лет и в голове не держал, что надо волноваться за женщин, остающихся с Томасом.

Итак, Джеб уехал.

А Томас продолжал ждать и пить. В какой-то момент он вспомнил про Кейт и удивился: а она где? Но он не задержался на этой мысли. Он вообще не размышлял об индианке — дочери белого и шошонки. Ее отец в свое время попросил Томаса присмотреть за ней, как бы с ней чего не случилось. Чего он боялся, то и произошло. Томас нашел девушку в форте, развлекавшую солдат. Он забрал ее и привез на ранчо. Кейт была благодарна за приют, а Рэчел обрадовалась помощнице.

Томас никогда не обращал внимания на Кейт и на ее страстные, полные надежды взгляды, которыми она его провожала. Он никогда не смотрел ей в глаза и не хотел знать, что в них. Его глаза глядели только на Рэчел с самого начала и до сих пор.

Томас ждал и ждал. И не напрасно. Рэчел вошла в дом, когда солнце стало садиться. Он подскочил к ней, прежде чем она успела сказать хоть слово. Он бил ее и не мог остановиться. Он кричал на нее и не давал ответить, и обвинения обрушивались на нее с каждым ударом. Потом она уже не могла ответить, язык ее был разорван, челюсть сломана. Два пальца и кисть правой руки болтались, как чужие, когда Рэчел пыталась защищаться от его кулаков. Глаза опухли и ничего не видели, когда она попыталась подняться на ноги. Но он стал бить ее ногами, без остановки, пока не затрещали сломанные ребра. Внезапно он остановился.

  2