Капец
Не понимаю юмора в том, что ггерои оба- просто невменяемые, она- тупая, как пробка, но... 
43 
Инспектор сидел так какое-то время, перекладывая папки с одного конца стола на другой, открывая и закрывая их, делая вид, что читает. Дышать тяжело. Ему слишком жарко... Он забыл снять пиджак. Инспектор встал, чтобы сделать это, и остановился, забыв, зачем вставал. Несмотря на то что ему было очень жарко, в животе он ощущал что-то тяжелое и холодное, словно проглотил жабу. Вновь накатили воспоминания о следовавших одна за другой неудачах. Эта албанская девушка в больнице? Именно он, и только он, решил не заходить в квартиру. А сэр Кристофер Роутсли? «Значит, я тоже ваш подопечный. Приятно слышать». Напрасно старик радуется. Так уж трудно навестить больного человека! Гениальный сыщик был слишком занят расследованием дела Хирш. А потом было уже поздно. Ему стало так плохо, что не смог его принять.
— Нет-нет-нет... — Людям нет от него абсолютно никакой пользы, и ничего удивительного.
В кабинет заглянул Лоренцини:
— У вас кто-то есть?
— Нет.
— Мне показалось, я слышал, как вы...
— Нет.
— Вы собираетесь уходить?
— Нет.
— О... Здесь пара документов вам на подпись.
— Положи на стол.
Лоренцини оставил бумаги и исчез.
Жаба, поселившаяся в животе у инспектора, раздулась и стала еще холодней. Ему надо двигаться, что-то делать. Он открыл дверь и позвал карабинера из комнаты дежурного. Он решил съездить в больницу, посмотреть, как там эта девочка, сообщить им ее имя, сделать что-то полезное...
У него за спиной послышался голос Лоренцини:
— Понятия не имею. Он сказал, что никуда не собирается.
Глава седьмая
По дороге в больницу было много пробок. Инспектор смотрел на проезжающие машины, не замечая их. Он слышал, как карабинер за рулем постоянно комментировал происходящее. В ответ он лишь заставил себя промычать:
— Хм...
Только осознав наконец, что они припарковались и молодой человек настойчиво повторяет какую-то фразу, он переспросил:
— Что?
— Мне остаться здесь или вы хотите, чтобы я пошел с вами?
— Идите со мной. — Он велел ему отнести на сестринский пост адрес и имя девушки. — Потом ждите меня в машине.
Инспектор шел по коридору, заглядывая в каждую палату, к нему вышла молодая медсестра и попыталась его остановить, говоря что-то о часах посещения.
— Да... Спасибо... — он прошел мимо нее и замер в дверях палаты.
Голова пациентки была полностью забинтована, но он знал, что это она. В кровати она казалась совсем ребенком. Маленькое тело сплошь опутано трубками, глаза закрыты. Инспектор зашел в палату. В кровати напротив сидела еще одна пациентка и пристально вглядывалась в ручное зеркальце. Она была одета в яркий халат с вышитыми китайскими драконами. Инспектор с ужасом уставился на женщину. Его испугали не расшитые драконы. Наоборот, он не сводил с них взгляда, чтобы не видеть ее головы.
— Я услышала ваши шаги и подумала, что это мой муж. Иногда он тайком приходит в неурочное время. Знаете, как это бывает: у него свой ресторан, и часы посещений как раз приходятся на самый наплыв посетителей.
— Да... — Инспектор принялся еще внимательней рассматривать драконов.
Внезапно его осенило: она может подумать, что он разглядывает ее фигуру. Молодая стройная женщина. Он медленно перевел взгляд на ее лицо. Симпатичная. Много макияжа, губы такие же ярко-красные, как платье. Он быстро отвернулся и посмотрел на албанскую девушку. Энкеледа. Женщина за его спиной продолжала болтать. Казалось, она совсем забыла, что по какой-то причине ей отпилили макушку ее бритого черепа — словно сняли верхушку с вареного яйца, — а потом пришили обратно большими безобразными черными стежками. Сразу на ум приходит Франкенштейн. Вдобавок ко всему на самой макушке была дыра, из которой тянулась прозрачная трубка, и желтая жидкость сочилась в пластиковый контейнер, прикрепленный к голове пластырем. Скорее это сооружение, чем черные швы на красной ране, заставило инспектора отвернуться. По всей видимости, женщину это не задело. Ясно, что пришел он к Энкеледе, как ясно и то, что она не сможет с ним поговорить. Поэтому женщина продолжила свою болтовню:
— Когда вы вошли, я выщипывала брови, и я не могу бросить на половине, правда ведь? Надеюсь, вы не будете возражать, если я продолжу?
Как она может это делать? У инспектора свело живот при мысли о такой болезненной процедуре. Да к тому же брови располагаются так близко к поврежденному участку головы.
43 
