Последние отзывы

  10  

Да. К тому же у него приятное лицо.

Так что я пересмотрела несколько раз.

На следующий день мама спускается после завтрака в леггинсах, коротком розовом топике и кроссовках. На груди у нее прибор, измеряющий пульс, а в руке – бутылка с водой.

– Готов? – кричит она. – Фрэнк, выходим! Фрэнк! ФРЭНК!

Лет сто спустя появляется Фрэнк. На нем черные джинсы, черная футболка, привычные кроссовки и хмурое лицо.

– Так бегать нельзя, – немедленно реагирует мама.

– Можно.

– Нельзя. У тебя есть какие-нибудь спортивные шорты?

– Спортивные шорты?

Полный презрения взгляд брата просто ужасен, я фыркаю от смеха.

– Что плохого в спортивных шортах? – начинает обороняться мама. – Вот в чем основная проблема молодежи. Вы ограниченные. Вы полны предрассудков.

Молодежь. Это слово служит сигналом того, что мама сейчас начнет проповедь. Я смотрю на нее от двери гостиной и, разумеется, замечаю и другие признаки. Взгляд задумчивый – наверняка есть что сказать… дыхание участилось…

Бинго.

– Знаешь ли, Фрэнк, тело у тебя всего одно, – накидывается она на него. – И его надо беречь. Ухаживать за ним! Ты, похоже, о здоровье совсем не задумываешься, о фитнесе и представления не имеешь, есть склонен только гадость, и это меня беспокоит…

– Когда я доживу до твоих лет, любую часть тела уже можно будет заменить на механическую, – равнодушно отвечает он.

– Ты представляешь, как часто у детей твоего возраста уже бывает диабет? – не унимается мама. – Сколько сейчас подростков с ожирением? А о проблемах с сердцем лучше и не начинать.

– Да, лучше не начинай, – мягко соглашается брат, чем, похоже, злит ее еще больше.

– И знаешь, в чем тут дело? Виноваты во всем компьютеры. Некоторые дети в твоем возрасте даже с дивана подняться не могут!

– Сколько таких? – острит Фрэнк.

– Что? – Мама смотрит на него озадаченно.

– Сколько детей в моем возрасте даже с дивана подняться не может? А то мне кажется, что это бредни. Ты что, в «Дейли мейл» это вычитала?

Она гневно смотрит на Фрэнка.

– Значительное количество.

– Штуки три. И то из-за перелома.

Поскольку я не могу сдержаться и хихикаю, мама бросает сердитый взгляд и на меня.

– Можешь потешаться надо мной, сколько хочешь, – возвращается она к Фрэнку, – но я к своим родительским обязанностям отношусь серьезно и не позволю тебе стать домоседом. Не дам тебе вести сидячий образ жизни. Так что давай. На пробежку. Для начала разогреемся. За мной.

Она начинает маршировать, водя руками, словно робот. Такое движение я видела на ее видеодиске с «упражнениями от Давины». Фрэнк вскоре присоединяется к ней, размахивая руками по кругу и закатывая глаза, как клоун. Мне уже рот ладонью приходится закрывать, чтобы не рассмеяться.

– Движения должны идти изнутри, – говорит мама. – Тебе надо бы заняться пилатесом. Ты слышал об упражнении под названием «планка»?

– Отстань уже, – бурчит он.

– Теперь растяжка…

Они начинают тянуться, нагибаясь, и тут в холл влетает Феликс.

– Йога! – кричит он со свойственным ему жизнелюбием. – Я могу делать йогу. ОЧЕНЬ БЫСТРО.

Феликс ложится на спину и начинает брыкать ногами в воздухе.

– Классная йога, – комментирую я. – Очень скоростная.

– И СИЛЬНАЯ. – Феликс смотрит на меня с серьезным лицом. – Я самый сильный йог.

– Ты самый сильный йог, – соглашаюсь я.

– Ладно, – говорит мама, подняв голову. – Фрэнк, сегодня начнем с малого, всего лишь коротенькая пробежечка…

– А отжиматься? – перебивает он. – Разве отжиматься перед выходом не положено?

– Отжиматься? – Мама на миг мрачнеет.

Я видела, как она отжимается под диск с Давиной. Не очень приятное зрелище. Она ругается, потеет, примерно после пяти раз сдается.

– А, да. – Мама снова берет себя в руки. – Отличная идея, Фрэнк. Можно отжаться пару раз.

– Может, тридцать?

– Тридцать? – Она вся белеет.

– Я начинаю. – И он падает. И тут же, почти положив лицо на пол, начинает ритмично качаться вверх-вниз. У него отлично получается. Серьезно, просто отлично.

Мама смотрит на него так, будто ее сын превратился в слона.

– Ты присоединишься? – спрашивает он, практически не сбавляя темпа.

– Ага, – говорит мама и встает на четвереньки. Пару раз отжавшись, она останавливается.

– Ты чего отстаешь, – говорит Фрэнк, тяжело дыша. – Двадцать три… двадцать четыре…

  10