22 
– Вроде того, – буркнул он.
Она добродушно пожала плечами, продолжая улыбаться.
– Мне нравится снег. И я обнаружила, что мне нравится быть отрезанной от мира. Это очень… необычный опыт.
– С ума сошла.
– Наверное, – ответила Роза все тем же счастливым голосом. Она отвернулась и начала рыться в буфете, вынимая пакетики и складывая их на кухонном столе. – Чего ты хочешь, омлет из яичного порошка или беф-строганов из остатков чили?
Оба варианта показались Шейну одинаково непривлекательными.
– Мне все равно, – сказал он с тоской.
– Ах, так ты «сова». Ну, извини. – Роза повернулась к пакетикам с концентратами и выбрала один из них. – Остановимся на омлете. – И, мурлыча себе под нос, она принялась за стряпню. – Ага, тут есть смесь для печенья. Славненько.
Шейн остался сидеть на кушетке. Он попытался собраться с мыслями. Он попытался убедить себя, что все не так уж плохо, что в любую минуту может потеплеть, и снег начнет таять, и он сможет вернуть домой дочку судьи, которую похитил и которая сейчас напевает, улыбается и готовит ему завтрак.
Непосильная задача для его бедных мозгов.
Он не мог сосредоточиться, когда Роза Гамильтон маячила у него перед глазами. Кем бы ни был ее отец, она все равно оставалась для Шейна самой привлекательной женщиной.
Шейну нравились фигуристые женщины, и когда она нагнулась, доставая из буфета сковородку, у него просто руки зачесались погладить ее бедро.
Ага, давай, греши дальше, – сказал он себе. – Посмотрим, как это понравится судье.
Шейн сжал руки в кулаки, чтобы не тянулись, куда не следует, и попытался выбросить эти мысли из головы. Не получилось. Он все равно видел ее. Он слышал, как она напевает.
– Ты всегда такая веселая? – спросил он мрачно.
– Не всегда. Но я прекрасно отдохнула.
– Везет тебе. – Шейн не знал, что было причиной его бессонницы – кушетка или воспоминания о судье.
– А ты, как я поняла, не выспался?
Шейн повел плечом, пытаясь ослабить боль в затекших мышцах.
– Нет. Как говорится, и глаз не сомкнул.
Роза выгнула бровь.
– Совесть мучила?
– Наверное, и это тоже. – Шейн умолк, а потом добавил, – А ты, гм… так легко все воспринимаешь.
Роза высыпала в миску яичный порошок.
– Я же говорила, мне понравилось.
– Почему? Потому что это… необычно?
Она кивнула, отмеряя нужное количество воды и добавляя ее к смеси.
– Никакой ответственности. Никаких претензий. Только здесь и сейчас. И ты.
Шейн судорожно сглотнул. Он нащупал свою рубашку и натянул ее, словно она могла защитить его от пристального взгляда Розы.
– У тебя не будет неприятностей из-за того, что ты пропустишь свадьбу?
– Было бы хуже, если бы Милли ее пропустила, – радостно ответила Роза.
Чертовски верно.
Шейн застегнул пуговицы на рубашке одной рукой.
– Я не хочу яичницу, – сказал он. – Лучше выйду и снова попробую копать.
– Ничего не получится. Слишком сильный снег. Почему бы просто не расслабиться и не отдохнуть?
Шейн взглянул на Розу. Неужели она не понимает?
– Ну же, – сказала она, – садись и ешь. А потом, когда я вымою посуду, а ты вытрешь, если тебе так уж сильно захочется копать, я пойду с тобой.
Роза и печенья напекла, пока Шейн мылся под душем. Они съели яичницу, и Роза отыскала банку с вареньем к печенью. Но снять крышку ей не удалось.
Шейн тоже не думал, что сможет ее открыть, тем более, что одна рука у него не действовала. Но в конце концов у него получилось. Он зажал банку между коленями и здоровой рукой открутил крышку.
– Ура! – воскликнула Роза.
Обрадованный собственным достижением, Шейн усмехнулся в ответ и снова почувствовал электрическую искру, проскочившую между ними.
– Я возьму печенье с собой, – сказал он. – Пора идти копать.
Снег валил почти так же густо, как в прошлую ночь. Роза не отпустила Шейна одного. Они вышли вместе, печенье Шейн положил в пакет и засунул в карман.
Им понадобилось почти полчаса, чтобы добраться до грузовика. Подойдя ближе, Шейн обнаружил, что вся вчерашняя работа пошла насмарку. Снега намело еще больше, и теперь грузовик был засыпан почти по самую крышу кабины.
– Это невозможно, – сказала Роза. – Правда.
Но Шейн попытался. Он должен был попытаться. Все лучше, чем торчать в крохотной хижине наедине с Розой. Слушая ее пение. Глядя на ее походку. Видя ее улыбку.
Умирая от желания.
Сейчас Шейн был снаружи. На холоде.
22 
