41 
– Оставь его!
– Как прикажете, – зло процедил сквозь зубы Ганц Лютц, скрываясь за дверью.
Серега кивнул Шустрику. Лех выглянул за дверь, проводил Лютца взглядом и вернулся.
– Родим, как я понимаю, – сказал Одинцов.
Караульный офицер кивнул, соглашаясь.
– Еще раз увижу пьяным во время несения службы, запорю.
Родим покорно кивнул.
– Что за чушь тут несла эта пьяная рвань? Что за бабы? Развели тут бордель. Чтобы к завтрашнему утру и следа этого не было, – приказал Серега.
– Позвольте доложить. В замке никакого борделя нету… Просто сотник Лютц…
Родим в красках рассказал о похождениях своего начальника. Услышанное заставило Серегу внутренне содрогнуться. Ганц Лютц ему сразу не понравился, показался гнусным типом. Оказывается, в своей оценке он не ошибся.
– Кринаш, этого мерзавца под арест. Утром разберемся с ним. Проследи, чтобы девчонок из неволи выпустили.
Кринаш довольно улыбнулся. Похоже, Ганцу Лютцу предстоит чудесная ночка, насыщенная событиями. Скучать не придется.
– Джеро, проследи, чтобы усилили караульную службу. Сегодня в караул заступит десяток Бобра, да своих ребят тоже выдели. Родим, за сегодняшний караул продолжаешь отвечать ты. Заберешь пополнение и расставишь, как считаешь нужным.
Родим мигом вытянулся, словно его только что облагодетельствовали денежной премией или внеочередным званием.
– Разрешите выполнять?
– Иди уж, – устало процедил Серега.
Родим и Джеро направились на выход, когда Одинцов вспомнил еще об одном важном деле.
– Подождите. Завтра в полдень весь личный состав гарнизона построить в замковом дворе. Я говорить с людьми буду.
– Слушаюсь! – бодро отрапортовал Родим.
* * *
В полдень внутренний замковый двор был заполнен народом. Столько людей собралось, что не протолкнуться. За ночь весь гарнизон облетел слух, что в замок приехал новый владетель и скоро будет наводить свои порядки. Мол, сотника Лютца уже арестовали за неповиновение и собираются сегодня публично казнить, чтобы другим наука была. Солдаты гарнизона хоть и не любили своего командира, славящегося жестокостью, но все же негодовали по поводу его ареста. Все-таки он был одним из них, а тут приехал какой-то столичный выскочка да без суда и следствия виселицы строит. Они недовольно косились на солдат с волчьими гербами на доспехах, ворчали, что к ним прислали надсмотрщиков, но в открытую боялись выступить. Вести о подвигах волчьих солдат долетели и до их захолустья, к тому же чужаков было в три раза больше, чем их. Неравное соотношение сил для бунта.
Одинцов слышал гомон толпы за окном и чувствовал, что сегодня знаковый день. От того, что он скажет людям, будет зависеть пойдут они за ним или отвернутся, согревая в душе ненависть. Серега волновался, словно ему предстояло сдать самый важный в жизни экзамен, от результатов которого зависит вся его судьба. Положение ухудшала чугунная голова, которую не смог излечить даже десятичасовой сон. Такое впечатление, что весь вчерашний день он предавался обильным возлияниям, а сегодня не грех бы было опохмелиться.
– Ну что? Ты готов? – заглянул в кабинет Лех Шустрик.
Вид у него был довольный, словно он с утра уже успел выиграть состояние в карты.
– Скорее да, чем нет, – признался Серега.
– Ты смотри. Постарайся зажечь толпу. А то они тебя считают каким-то монстром. Я с Родимом поговорил, так Лютца в гарнизоне солдаты ненавидели. Но после ареста почитают его чуть ли не за великомученика.
– Догадываюсь, – хмуро сказал Одинцов.
– Так что ты уж постарайся. Нам бунты и саботажи на корабле не нужны.
Сереге пришло на ум сравнение. Сейчас он напоминал боксера перед выходом на ринг, а Лех Шустрик его тренер, подбадривающий бойца перед решительной схваткой.
– Как там этот мерзавец ночь провел? – спросил Одинцов.
– Ребята Кринаша постарались, чтобы он навсегда ее запомнил. Допросили, понятное дело, с пристрастием. Все показания записаны, так что можно смело приговор сочинять. Я бы его за яйца на крепостной стене вздернул…
– У меня есть идея поинтереснее.
– В его застенках мы трех девчонок нашли. Одна совсем замученная. За ней сейчас наши лекари присматривают. Одна нетронутая. Утром ее отправили домой. А последняя нормально, держится. Но досталось ей основательно. Кстати, в забавах этого зверя участвовали еще трое офицеров. Я распорядился их арестовать.
– Правильно сделал, друг мой, – задумчиво ответил Серега. – Ладно. Нельзя больше откладывать. Все равно придется идти. Хотя я лучше бы в поле, да с мечом против ворога. Никогда не любил публичные выступления.
41 
