32 
— Если он попросит тебя, ты будешь с ним? — не дождавшись ответа на первый свой вопрос, тут же задал следующий Гарри.
— Он не в Лондоне… и нам не быть вместе, — покачала головой девушка.
— А вдруг?!
— Исключено, Гарри.
— И ты одна в чужом городе с холодным сердцем? Джина, тебе не страшно?
— Мы уже несколько раз заговаривали об этом, Гарри, — терпеливо напомнила ему Джина.
— Послушай, тебе придется преодолевать эту ситуацию, — сочувственно произнес он.
— Придется.
— Ты будешь с кем-нибудь встречаться? — спросил он.
— Кто знает… — пожала она плечами.
— А ты бы не согласилась встречаться со мной? — осторожно поинтересовался он и счел нужным добавить: — Всерьез встречаться.
— Всерьез? — с явным сарказмом спросила она.
Гарри покивал в ответ.
Джина только вздохнула на это, предоставив ему догадываться об истинном смысле ее иронии.
— Джина, ну ты же понимаешь, что нельзя зацикливаться на одном человеке, когда чувство к нему не имеет перспектив. Ты ведь разумный человек, — торопливо внушал ей Гарри.
— Но мы говорим о чувствах. При чем тут мой разум? — попыталась отшутиться она.
— Тебе, конечно, может показаться, что я говорю глупости, Джина, но заверяю тебя: сегодня я серьезен, как никогда! — нервно заявил он и бегло посмотрел на спутницу.
Она тоже повернулась к нему. Ее сердце подпрыгивало. Впереди разворачивалась свободная дорога, но Гарри вырулил на обочину и остановился.
— Джина! — серьезно начал он. — Настало время выложить карты на стол.
Джина моргнула от неожиданности такого решительного заявления, но главный сюрприз ждал ее впереди.
Гарри осторожно занес руку ей за плечи и привлек к себе. Придерживая кончиком пальца подбородок девушки, он мягко коснулся губами ее рта.
Губы Джины распахнулись ему навстречу. Такого глубокого и нежного поцелуя ей испытывать еще никогда не доводилось. Она вся словно разогрелась от этой его ласковости. Усталость и напряжение растворились в горячих волнах взаимного тяготения.
Джина положила ладонь на грудь Гарри, под ее пальцами порывисто стучало его сердце. Этот поступок стоил ему определенных волнений, о чем она могла судить по сбивчивости ударов. У нее и у самой кровь шумела лавинным потоком.
— Мы обязаны попробовать, Джина, — прошептал ей на ухо Гарри, обняв за шею. — Не имеем права не попробовать. Пусть не все сразу, пусть постепенно… Все будет так, как ты пожелаешь, поверь. Но я не готов отпустить тебя. У нас все еще может получиться.
— Гарри, я еду в Лондон, — сухо проговорила девушка, отстранившись.
— Это не может стать помехой, — неунывающе проговорил он.
Джина недоуменно посмотрела на него. У нее было такое чувство, словно все это ей чудится, происходит не в реальности, а в причудливом смешении кошмарного бреда и волшебного сна.
Ее сердце кричало, отвечая ему согласием, но вместо доверчивого кивка Гарри видел хмурую настороженность.
Пылкое побуждение его осталось безответным.
— Давай будем реалистами, Гарри, — произнесла Джина фразу, которую нельзя было считать неожиданной, поэтому Гарри тотчас отозвался:
— Давай.
— Ты хоть на секунду представляешь нас вместе? — с сомнением спросила она.
— Если я начну распространяться на эту тему, ты сочтешь меня законченным бесстыдником, — пошутил он. — Но я очень и очень хорошо представляю нас вместе.
— А я вот этого не представляю, — мрачно подытожила она. — Тем более что я уезжаю…
— Лондон, как ты сама много раз повторяла, это не край света.
— И как же ты собираешься общаться со мной, Гарри? — строго осведомилась Джина.
— Куплю себе японский мотоцикл, — пошутил он. — Дорогая, расстояние — не проблема.
— Год мы виделись каждый день. И весь этот год ты не проявлял ко мне никакого интереса, — обвинительно отчеканила она.
— Это не так, Джина. Просто я тугодум. Года мне оказалось мало, чтобы осознать очевидные вещи. Твое намерение уехать послужило катализатором.
— Год я была тебе безразлична! — повторила Джина, надеясь услышать то, что перевернет ее жизнь.
— Ты не была мне безразлична, Джина, — тихо пробормотал Гарри. — Ты очень мне понравилась, как только мы познакомились. Но все это время ты представала перед всеми такой строгой классной дамой, что я трусил. Откровенно сознаюсь в этом. Мне казалось, я так сильно до тебя не дотягиваю, что, если отважусь продемонстрировать тебе свою симпатию, ты меня засмеешь… А потом, мне известно, с каким трепетом к тебе относится мой отец. Ты дорога ему как дочь. Посмей я шагнуть в твою сторону, он бы первый меня осадил.
32 
