5 
– Ненормально?! – Она почти кричала, но ей было на это наплевать.
– По большому счету да. – Казалось, разговор доставляет ему наслаждение. – Вы молодая женщина… Сколько вам?.. Двадцать два, двадцать три? И живете в полном одиночестве в компании собаки Баскервилей, рисуя свои картины и лепя горшки, или что вы там делаете на этой Богом забытой мельнице? Не можете же вы обвинять людей в том, что они слишком любопытны?
– Еще как могу! – От злости Генриетта с трудом подбирала слова. – К вашему сведению, у меня собственный бизнес по производству керамики, и он приносит мне доход, это работа! – Последние два слова она буквально выкрикнула. – И я продаю свои картины, это часть моей карьеры, моей жизни. Это не мелкое бездарное хобби, как думаете вы и все остальные сплетники. А для такой работы нужны покой и тишина, поэтому мельница становится просто идеальным местом, хотя я и не обязана вам ничего объяснять!
– Где вы продаете свои работы? Точно не в городке. – В его голосе слышалось сомнение, и до Генриетты наконец дошло, как мастерски он ею манипулировал. Но было уже поздно.
– Нет, не в городке, – неохотно ответила она. – На самом деле у моей мамы и брата есть в Лондоне магазин и небольшая выставочная галерея, и там выставляются мои произведения. А брат к тому же еще и мой агент.
– Понятно, – смиренно ответил ее невидимый собеседник. – Но зачем же ехать так далеко, в Хартфордшир, если вы продаете свои работы в Лондоне? Не логичнее было бы поселиться поближе к месту торговли и центру событий?
– Я и жила раньше поблизости… – Генриетта запнулась. – Знаете, я не хочу обсуждать эту тему. И мне пора идти, извините.
– Хорошо. – Он вдруг стал подозрительно покладистым. – Но даже если вы не хотите встретиться со мной, вам следует больше общаться с людьми, Генриетта. Неправильно это – вот так замыкаться в себе. Да и люди в округе кажутся гораздо лучше, когда с ними поближе познакомишься. Вы уже успели кое-кого обидеть, знаете ли, – с грустью добавил он.
– Ничего подобного. – Она инстинктивно заняла оборонительную позицию. – Назовите хоть кого-нибудь.
– Меня. – И тут телефонная связь оборвалась.
– Ух! – Генриетта застыла рядом с аппаратом. Какой нахал! Какой невероятный нахал! Она подошла к старинному дубовому комоду в противоположном конце комнаты и налила себе щедрую порцию джина с тоником из своих скромных запасов алкоголя. Ее трясло. По какому праву он ее критикует, превращая в человека со странностями только потому, что она не посещает эти их бесконечные вечеринки, ярмарки, сельские танцы и все такое?
Знали бы они, в каком она пребывала отчаянии, когда приехала сюда в феврале. Она не могла ни есть, ни спать… А всего два года тому назад, когда в свой двадцать третий день рождения она вышла замуж за Мелвина, все было совсем по-другому! Она думала тогда, что их жизнь будет волшебной сказкой. С Мелвином ее познакомил брат. Уже тогда, в двадцать шесть лет, он был признанным скульптором. Талантлив, независим и потрясающе привлекателен, с темными сверкающими глазами и густыми длинными черными волосами, которые убирал в хвост. Гений. Сумасшедший гений. Хотя нет, не совсем так, устало поправила себя Генриетта. Мелвин был совершенно нормален во всем, что не касалось его жены, а его любовь к ней была настоящим наваждением. Если бы только она поняла это до свадьбы!
Но он подхватил и увлек ее за собой; уже через три месяца после знакомства они поженились, и Генриетта, идя по проходу в церкви, думала, что ей невероятно повезло. Всего через пару недель она обнаружила, что попала в кромешный ад.
Он повсюду следовал за ней по пятам, кормил и поил ее, желая быть с ней каждую секунду, контролировал ее работу, ее мысли, пока ей не стало казаться, что она сходит с ума. Она задыхалась от его любви, природу которой не могла понять. Вспышки ревности, случавшиеся каждый раз, когда Генриетта бросала взгляд на другого мужчину, пугали ее до полусмерти; он решительно оборвал все ее дружеские связи и контакты. Она не сразу сообразила, что он делает, и только потом, оказавшись практически в полной изоляции, попыталась отвоевать сданные позиции. Но не тут-то было. Мелвин мог быть замечательным, добрым, любящим и страстным, а в следующую секунду превращался в зверя, искажая события так, что в конце концов она была готова взвалить вину за все на себя.
При этом в глазах матери и немногих еще оставшихся друзей он был идеальным мужем: внимательным, любящим, предупредительным. Но ведь он и вправду любил ее, только по-своему.
5 
