9 
— Ой, Ритка, тебе надо нормального мужика найти. — В этом они были солидарны все.
Согласно им покивав, я провокационно спросила:
— А где его взять, нормального-то мужика? Мне кажется, они давным-давно на Руси перевелись. Мужик, он зверь редкий, исчезающий.
Покряхтев, женщины уныло со мной согласились.
— Перевелись, это точно. Если какой и завалялся где, так он давно к какой-нибудь юбке пришпилен. И что за напасть такая? Кругом бабы одни… — И баба Нюра громко скомандовала: — Давайте споем, девки! — и они снова во всю мочь загорланили песню за песней.
Я слушала их молча. Горланить я не умела, да и учиться желания не возникло. От их песен у меня звенело в голове, и я боялась, как бы со мной не приключился приступ мигрени. Но вот они допели да конца очередную песню — к моему восхищению, песен они знали множество и пели их полностью, не пропуская ни единого куплета, — и баба Маруся печально констатировала:
— Рите бы наш Сенька подошел. Хороший мужик. Порядочный. И умный.
Они зашумели, соглашаясь с ней. Вот ведь свахи нашлись! Но не успела я отказаться от сомнительной чести, как баба Маруся с тоской добавила:
— Ежели бы он женат не был…
Бабульки печально примолкли, по очереди озабоченно охая. Меня даже заинтриговал этот таинственный, периодически возникающий из небытия Семен. Кто же он все-таки такой?..
Посмеявшись про себя над своим нелепым интересом, я сказала:
— Вы продолжайте, я сейчас!
И вышла, не собираясь больше возвращаться. Им и без меня было не скучно.
На следующий день бабулек долго не было слышно, я уж испугалась, что после вчерашнего они неважно себя чувствуют, но после десяти часов все соседки собрались около моего дома, бодрые, довольные, и позвали меня за ворота.
Поблагодарили меня за славный банкет — причем они так и выразились «банкет». Я поняла, что это влияние бесчисленного количества просмотренных ими сериалов. Сразу видно, что дамы приобщились к цивилизации. И пригласили через неделю на продолжение — оказывается, у бабы Нюры будут именины. Я поблагодарила, понимая, что подобные развлечения — единственное, что осталось в этой маленькой коммуне.
Они разошлись, а я долго не могла понять, как можно таким немолодым уже старушкам жить практически в одиночестве в такой глухомани. Неужели у них нет никого из родни, кто мог бы взять их к себе? Или они сами не хотят отсюда уезжать? Родная земля она родная земля и есть. Чем ее можно в таком возрасте заменить? Ничем, наверное…
Глава вторая
Ранним утром в один из славных июльских деньков, когда солнышко так ласково согревало землю и до душной полуденной жары было еще далеко, я пыталась перенести на холст скромные полевые ромашки, расцветшие в углу моего двора. Получалось не очень, всё же я не профессиональный художник, но я старалась.
Было тихо, если не считать радостного пения какой-то пичужки над моей головой и стрекота кузнечиков под ногами. И вот посредине этой блаженной тишины по нашей маленькой деревеньке вдруг разнесся недовольный баритон.
Он звучал начальственно и напористо. Ему несмело возражали тихие голоса обычно вовсе не робких старушек. Меня это и возмутило и заинтриговало. Кто это командует моими самостоятельными соседками? Торопливо протерев руки ветошью, чтобы снять следы попавшей на них краски, я вышла на улицу.
Неподалеку от дома бабы Веры виднелся серый запыленный УАЗик, которыми в советские времена снабжались лидеры колхозов и совхозов, а рядом с ним, сердито склонив голову, стоял крепкий мужчина среднего роста. Это он разговаривал с моими бабульками таким раздраженным тоном, вынуждая их защищаться. Что опять стряслось?
Я поспешила к ним на выручку, забыв, что мне бы лучше не высовываться.
— Что случилось? — мой голос прозвучал слишком резко, я и сама это слышала, но уж больно беззащитными мне показались сбившиеся в стайку старушки.
Обернувшись, мужчина удивил меня добрым выражением светло-голубых внимательных глаз. От него и в самом деле веяло непривычной в наше время сердечностью, которую, как мне показалось, он тщательно скрывал. Окинув меня пристальным взором, удивленно спросил:
— А это что еще за цаца? — и его глаза возбужденно потемнели.
На мне были обрезанные до середины бедра серые джинсы и свободный топик на тонюсеньких лямочках. Лифчика не было, и грудь, ничем не поддерживаемая, свободно колыхалась при ходьбе. Вспомнив об этом, я с трудом удержалась, чтобы не скрестить руки на груди защитным жестом. Напомнив себе, что я в собственном доме и не ожидала, что мне придется принимать гостей, выпрямилась и в свою очередь окинула гостя изучающим взглядом.
9 
